|
Телефоны не звонят, а дребезжат, дети не говорят, а визжат, повсюду слышишь одну только брань, пиво не пиво, а какая-то дрянь, в синагогах люди плюют, в магазинах орут, на улице объясняются руками, на работе бездельничают часами, на каждом углу попрошайки, политики здешние — гнусная шайка, все до единого такие идиоты, что это не лезет ни в какие ворота, а местные общественные деятели — только о своем кармане радетели. А комары, а мухи, а эта жара — что в будни, что в субботу, с самого утра. А уж с мертвыми на Масличной горе такое творится, что в самом страшном сне не приснится. Короче, ничего нет хорошего — ни дома, ни на улице, ни на земле, ни в небе, горько телу и страдание душе.
Говорю я ему: — Сказано в Писании: «Увидишь благоденствие Иерусалима». Поэтому пристало человеку из народа Израиля видеть хорошее в Иерусалиме, а не возводить на него хулу. — И еще сказал я ему: — Возможно, ты слышал от здешних стариков, сколько бед навалилось на их отцов в Стране Израиля, ведь Страна была в ту пору разрушена, и злые болезни овладевали ими, а когда они выбирались из одной беды, приходила другая, еще страшнее первой, но, видишь, они не обращали внимания на беды, они радовались жизни в Стране и посылали хвалу и благодарение Творцу миров за то, что Он избрал нас из всех народов, чтобы дать нам Страну Израиля. Он вынул папиросу изо рта и сказал: — Эти? У них Бог был в душе. Я сказал шепотом: — Он и сейчас есть. Он сказал: — Но не среди нас. Я сказал: — Спросили одного праведника, где пребывает Господь, благословен будь Он. Сказал он: «В любом месте, куда дают Ему войти, там Он пребывает».
В те дни побывал я также и в нескольких новых районах Иерусалима, при закладке которых удостоился когда-то с радостью присутствовать. Увидел небольшие, наполовину покосившиеся уже дома, да и заселенные совсем не теми, кто начал строить их для себя, потому что по большей части начали их строить на деньги, взятые в кредит, но не смогли вернуть эти деньги, и налетели кредиторы, и продали эти дома другим людям. А ведь с этими новыми покупателями повторяется та же история, что с теми, кто строил. Берут ссуду в одном банке, потом берут в другом, чтобы выплатить в первом, а под конец приходят к тем, кто ссужает под большие проценты, а уж кто попадет в такие руки, больше не поднимается. Позволяют им жить в их собственном доме только до тех пор, пока они платят те проценты. Как-то раз забрел я в тот из новых районов Иерусалима, который особенно хвалил мне господин Кляйн, потому что в свое время помог нескольким его жителям ссудой под низкий процент, на один или два процента меньше, чем обычно дают в банках. Иду я по улице, ряд домов справа, ряд домов слева, что-то вроде дороги тянется между ними, вся заросла сорняками и колючками, и поломанный автомобиль застрял в канаве. Некоторые дома так и стоят без штукатурки, другие покрыты известкой, а вид у них, вроде бы они покрыты мраморной плиткой, иные вообще наклонились, будто вот-вот упадут, потому что те, кто строил их для себя, экономили на фундаменте, ведь сделай они фундамент поглубже, им не хватило бы на самый дом. Земля Иерусалима привыкла к дворцам и храмам, легкие дома она не принимает, подкапывается под них, пока они не развалятся. И еще она делает так, что внутри домов вырастают кусты, а то и целые деревья, которые, посади их нарочно, требуют по своей привычке ухода, а тут появляются сами собой, и растут сами по себе, и расшатывают в доме пол и стены. Ей бы, земле этой, выращивать лучше сады и огороды вокруг домов, так нет — тогда только и вырастет немного овощей, если жильцы этого дома вскопают, и посадят, и будут поливать, да и тогда обнаружатся немедля злобные наши арабские соседи и зашлют своих коз на эти огороды. Талмуд рассказывает нам, что нашу страну разорил некогда злодей Тит, римский император, а тут мы видим, что ее разоряют козы. |
