— Отлично, — собеседник потирает руки. — Так что ты думаешь, Зено? Скажи честно. Ты же видел, на что готовы люди, такие как Кантор, например. Разве могло бы такое твориться у него под носом без его ведения? Уверен, он тоже замарался с ног до головы.

Вот это уже интересно. Подробности расследования против подразделения майора хранятся в тайне. Откуда у него может быть подробная информация обо всём происходящем?

— Откуда ты знаешь о контрразведке? — мой голос полнится сталью.

— Только не надо делать грозное лицо, — отвечает тихо, почти шёпотом Закир. — Пусть открыто об этом и не болтают, но в армии ходит множество слухи. После освобождения из казематов часть Гвардейцев стала очень болтливы. И без моей пом… И без моих расспросов, — поправляет себя интендант. — Они сами болтают без умолку, обвиняя Кантора и его людей во всех грехах. Пытки, запретные техники. Сплошные нарушения устава. Как теперь можно верить командованию армии?

— Думаешь, даже Императору нельзя верить?

Сержанту едва удаётся сдержаться, его глаза маслянисто блестят, а аура становится враждебной. На миг, но мне этого достаточно. Я уже явно чувствую его потаённую злобу.

— Альдавиан? — усмехается Закир, осмотревшись по сторонам. — Повелитель — всего лишь человек. Да, очень сильный и самоотверженный, но он один не сможет защитить человечество. Никто уже не сможет.

— Тогда зачем ты сражаешься? Если всё пропало?.. — прощупываю его я. — Все здесь верят в общую идею и победу над отродьями Подземного Царства.

— У меня свои причины. Когда-то я был таким же, как ты, Зено. Молодой, горячий и воодушевлённый. Однако два года в полях сильно изменили мой взгляд на вещи. Я нашёл нечто большее в этой войне, — его голос начинает меняться. — Нашёл себе друга, верного спутника и соратника.

Он молчит секунду другую и продолжает с ноткой меланхолии в голосе:

— Моя семья погибла, и, поверь, виноваты были вовсе не демоны, а люди. Эти высокородные клановые ублюдки, развязавшие войну за кусочек земли, выясняя, кому она принадлежит. По сути, чистая формальность, но нет. Им крайне важно было называть кусок проклятой земли своим.

— И кто же твой друг? — задаю я вопрос, но понимаю, что мне уже не нужен ответ.

Лицо собеседника стремительно меняется, словно под кожей пробуждается нечто тёмное и древнее. Его черты заостряются, а покров приобретает пепельный оттенок, будто вся кровь в одно мгновение испарилась из тела. На лбу появляются два бугорка, которые стремительно увеличиваются в размерах. Кожа натягивается, истончается и, не выдержав напора, разрывается с отвратительным чавкающим звуком. Из-под неё, покрытые склизкой плёнкой, показываются острые костяные шипы. Они продолжают расти, ветвясь и завиваясь, пока не превращаются в два массивных витых рога, грозно нависающих над головой.

Посеревшая кожа твари начинает приобретать багровый оттенок, словно бесчисленные мельчайшие кровеносные сосуды проступают на поверхности, пульсируя в такт каждому удару сердца. Его тело стремительно увеличивается в размерах, мышцы вздуваются, как тесто на дрожжах, разрывая ставшую вдруг тесной униформу. Руки удлиняются, кожа на суставах натягивается, кости издают зловещий хруст. Ногти чернеют, утолщаются и удлиняются, превращаясь в острые орлиные когти, угрожающе поблескивающие в тусклом свете.

— Какая же это ловушка, если добыча о ней догадывается⁈ — хищно скалится Закир, вернее, то, что от него осталось.

Демоническая сила высвобождается, накрывая меня волной. Наперерез трупоеду выбегают Райдо вместе с соратниками.

— Держи его! — орёт Умник.

Закир исчезает во тьме, окутавшей его сплошным коконом, а за спинами бойцов поднимается непроглядная стена мрака.