Она почувствовала на спине руку Деметриса и, подняв глаза, увидела, что он ободряюще смотрит на нее темными глазами.

Она снова сделала глубокий вдох и взяла себя в руки.

— Я люблю тебя, — сказала Шанталь окрепшим голосом. — И я жду не дождусь, когда увижу тебя и узнаю, чему ты научилась, пока меня не было. Ты не забудешь и расскажешь мне все, как только я приеду домой?

— Я нарисую тебе картинку.

У Шанталь сжалось сердце.

— Правда?

— Я нарисую много картинок — целую книжку, чтобы ты все увидела.

— Мне бы очень хотелось. Очень.

На линии воцарилось молчание, и затем послышался внезапно ставший серьезным голос Лилли:

— Я люблю тебя, мамочка.

Как будто Лилли повзрослела за одну ночь. Шанталь закусила губу, представив лицо дочери с тонкими нахмуренными бровками.

— Я люблю тебя, малышка. Спи крепко.

— Ты тоже, мамочка. Пока!

Шанталь молча протянула Деметрису телефон. Она не могла поднять на него глаза. Ей пришлось отвернуться. Она смотрела на темно-синие волны, на которых играли отблески заходящего солнца.

— Спасибо, — хрипло сказала Шанталь, сдерживая слезы. — Это самый замечательный подарок.

Деметрис ничего не ответил и сунул телефон в карман.

— Это все ваша сестра, — ворчливо сказал он. — Она приехала в Ла-Круа, зная, что нам нужна ее помощь, чтобы устроить этот звонок.

— Она могла не делать этого.

— Конечно. Но сестры обожают вас. Обе. Я целую неделю разговаривал с ними…

— Разговаривали?

— Вы — их кумир, — продолжал Деметрис, как будто она не прерывала его. — Они на все пойдут ради вас.

— Но я старшая сестра, — сказала Шанталь, не желая распространяться на эту тему, потому что разговор с Лилли разволновал ее.

— Даже старшие сестры иногда нуждаются в помощи. — Деметрис не сводил с нее напряженного взгляда. — Им ненавистно думать, что ваш покойный муж плохо обращался с вами.

Шанталь окаменела. Она была удивлена и расстроена.

— Он умер. Теперь это не имеет значения.

Наступило молчание.

— Не имеет значения, что ваш муж жестоко обращался с вами, применяя физическую силу?

Она подняла на Деметриса глаза, чувствуя, что ничего не понимает. Этот разговор неприятен ей, а им еще предстоит совместный ужин.

— Он не был плохим человеком; просто у него была проблема: он легко терял самообладание, но всегда потом извинялся.

Деметрис дал ей договорить. На его лице не отразилось никаких чувств, но ему было неприятно слышать ее слова. Шанталь даже не понимает, что говорит. Она не была причиной его гнева: он срывал на ней свое зло. Однако Арману удалось разрушить ее уверенность в себе, и теперь она чувствует себя беспомощной.

— Вы не должны винить себя в слабостях вашего мужа. Проблема была у него. Не у вас.

— Но я все равно виновата, — тихо возразила она. — Я хотела, чтобы у нас была семья. Мне казалось, если я пойму, что именно делаю неправильно и исправлюсь, мы станем настоящей семьей, и мысль об этом очень многое значила для меня.

— Почему?

— Не знаю. Может быть, потому, что я слишком рано лишилась родителей. — Поэтому она была потрясена, когда поняла, что новая семья презирает ее. Ей никогда не приходило в голову, что Тибоде возненавидят ее.