Его мундир был даже не алого цвета, как у многих, а темно-зеленого, без всяких украшений и, что говорить, знавал лучшие времена, хотя был тщательно вычищен и имел аккуратный вид. Большинство мужчин сочли бы для себя унизительным даже быть погребенными в подобном мундире, как сказал, дружески хлопнув его по плечу, майор Джон Кэмпион.
— Но все мы знаем, что тебя и дикие лошади не заставят расстаться с ним, — добавил он. — Все вы, стрелки, такие: до такой степени гордитесь своим полком, что предпочитаете выглядеть настоящими оборванцами, но не смените свой мундир на мундир другого полка.
Однако внимание женщин привлекал не зеленый мундир, а обладатель его — высокий, широкоплечий, мускулистый человек, без единой унции лишнего жира на теле. Красавцем его трудно было назвать. Волнистые белокурые волосы — пожалуй, самая привлекательная деталь его внешности — были коротко подстрижены. Упрямая, чуть выдающаяся вперед челюсть и суровое выражение лица говорили о твердости характера. Похоже, он редко улыбался. Орлиный нос, по-видимому, когда-то сломанный, был слегка искривлен. Старый боевой шрам начинался с середины одной щеки, пересекал переносицу и заканчивался в начале другой. Обветренное, загорелое лицо, на котором его голубые глаза по контрасту казались удивительно светлыми, было необыкновенно обаятельным.
Возможно, красивым его нельзя было назвать. Но было в нем нечто такое, что притягивало больше, чем красота. Женщина, с которой он коротал время утомительного ожидания в Лиссабоне, сказала ему, приподнявшись на локте в постели и обводя линию его челюсти пальцем с длинным ноготком, что он неотразимо привлекателен.
Капитан Роберт Блейк хохотнул и, притянув к себе ее голову, произнес на ее языке:
— Если ты хочешь еще, Беатрис, то попроси прямо. Льстить мне необязательно.
Танец закончился, и капитан отступил подальше в угол. Однако побыть наедине со своими мыслями ему не удалось. Трое офицеров, с которыми он лежал в госпитале, как только он оправился от ран, настойчиво заставляли его посещать разные увеселения. Сейчас они тут же возникли перед ним, причем Жоао Фрейра из отряда португальских стрелков держал под руку курчавую молодую леди.
— Боб, — удивился он, — почему ты не танцуешь? Только не говори, что не умеешь.
Капитан Блейк пожал плечами.
— София горит желанием потанцевать с тобой, — сказал лейтенант. — Ведь правда, любовь моя?
Он улыбнулся девушке, которая растерянно смотрела на него и капитана Блейка.
— Было бы неплохо, если бы ты говорил с бедной девушкой по-португальски, — сказал майор Кэмпион. — Похоже, она ни слова не знает по-английски, Жоао?
— Она неравнодушна ко мне, — с сильным акцентом, но по-английски продолжил лейтенант, поднося к губам руку девушки. — Мне удалось увести ее из-под носа сопровождающей ее матроны, но всего лишь на один танец. Так ты будешь танцевать с ней, Боб?
— Нет, — категорически заявил капитан.
— Ах, Боб, Боб, — со вздохом промолвил капитан лорд Рейвенхилл, приглаживая пальцами усы, — что нам с тобой делать? Если бы ты танцевал так же, как воюешь, то мы могли бы сейчас вернуться в госпиталь несолоно хлебавши, потому что все хорошенькие леди выстроились бы в очередь, чтобы потанцевать с тобой. За сколько лет ты прошел путь от рядового до капитана, Боб?
— Чуть больше десяти, — ответил капитан, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Он не любил, когда ему напоминали, что он заработал офицерское звание без чьей-либо протекции и не покупая патента. |