Старик разволновался, повернул лицо к стенке, а Костя успокаивающе положил ладонь ему на грудь.

— Отдыхай, дедушка, — сказал он. — И рисуй. У тебя здорово получается. Я тебя навещу завтра.

— Ты портретик-то забери, — отозвался старик. — Пусть подарком моим тебе будет.

— Спасибо.

Константин свернул лист бумаги в трубочку и пошел к выходу. В коридоре он увидел Лавра. Тот вновь поджидал его, нетерпеливо барабаня по стеклу пальцами. Костя хотел пройти мимо, но лысый очкарик ловко ухватил его за рукав.

— Ну и как? — произнес Лавр, подмигивая.

— Отвали, — грубо ответил Константин, поскольку сам вид сыночка вызывал у него отвращение.

Погодите, постойте, — сказал тот. — Так дела не делаются.

— Какие еще дела?

— Ну… эти, наши.

— У нас с вами дел нет. И не будет.

Костя вырвал рукав, но Лавр тотчас же схватил его за полу халата. И зашептал в лицо:

— Нет, дружок, нельзя так. Бизнес есть бизнес. Вы деньги взяли? Тогда исполняйте то, о чем мы с вами договаривались?

— А о чем это мы с вами договаривались? — спросил Костя, не понимая. Лавр поднес палец к губам.

По коридору прошли две медсестры, оглянулись на них. Санитар провез на каталке больного.

— Ну как же, как же? — снова зашептал Лавр. — Я вам заплатил, надо делать.

— Да что делать-то?

— Ну… это… эвтаназию.

Костя смотрел на Лавра широко раскрытыми глазами. Тут наконец-то до него дошло.

— Эвтаназию? — переспросил он. — Ах вон оно что!..

— Да-да, именно, — торопливо проговорил Лавр. — Это гуманно, это теперь принято. В конце концов, это справедливо и безболезненно.

— Ясно. Сейчас тебе будет безболезненно. Ничего не почувствуешь.

Глаза Кости стали сужаться от злости, внутри него вырос ядерный гриб бешенства. Удар кулаком, который он нанес Лавру, был такой оглушительной силы, что сынуля, стоявший спиной к окну, разбил стекло, сломал раму и вылетел в больничный двор.

— Жалко, что первый этаж, — сказал Константин, опираясь на подоконник. Внизу в сугробе копошился Лавр.

В коридоре захлопали двери. К Константину стали сбегаться врачи, санитары и ходячие больные.

— Случайно выпал, — бросил он коротко и пошел прочь.

Ольга, вернувшись домой, сразу заметила на вешалке дорогое английское пальто Рената. И ондатровую шапку. Значит, вернулся все-таки. Она разделась и поспешила в комнату.

— Я прощаю тебя! — тотчас же произнес Ренат, столь важно и гордо, словно он был Бухарским эмиром, милуя приговоренного к казни. Эта фраза оттолкнула Ольгу.

— А мне оно нужно, твое прощение? — спросила она.

Ренат немного смутился. Перед ним на столе лежали медицинские заключения из больницы, где состоял под наблюдением Антон. Ольга молча собрала их и положила на полку.

— Ты меня даже не поцелуешь? — спросил Ренат.

— Как хочешь, — сказала Ольга и едва прикоснулась к его щеке губами.

— Почему ты не сказала мне, что Антон болен лейкозом?

— Потому что не хотела перекладывать на тебя мои проблемы. Я начинала говорить, но ты никогда не выслушиваешь меня до конца.