ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Теополис Петронидис не выглядел на свои годы, а было ему семьдесят один. И тем более не походил на человека, который несколько месяцев назад перенес сложнейшую операцию на сердце. И даже опираясь на трость, он ничуть не горбился, а смотрелся величаво и властно, возвышаясь неприступной скалой посреди просторной, обставленной в средиземноморском стиле комнаты. Обезоруживающий взгляд его черных глаз, смотрящих из-под густых седых бровей, впивался в невестку.

– Стало быть, это и есть моя новоиспеченная внучка? Подойди поближе, детка, и поприветствуй своего деда.

Александра сделала шаг ему навстречу с напускной смелостью, зная наперед, что малейшее проявление страха и трепета приведет к полной потере уважения со стороны старейшины рода Петронидисов. Она положила руки на плечи пожилому человеку и подняла голову вверх, чтобы традиционными поцелуями в обе щеки поприветствовать его. Довольно улыбнувшись, дед расцеловал ее в ответ, и только после этого Александра немного отступила назад.

– В действительности она не такая, как на фотографиях, – обратился старик к Димитрию. А затем снова повернулся к Александре. – И в жизни ты мне нравишься больше. Ты более естественная. Нет этих модных кудряшек, и волосы натуральные. Моя София никогда не красила волосы. – Взгляд его бродил по ее лицу. – Глаза карие, красивого природного цвета, не то что кричащие зеленые. Они подходят тебе больше.

Она смущенно улыбнулась.

– Спасибо. По мнению Димитрия, я достигла того уровня уродства, после которого содержать себя, зарабатывая на жизнь манекенщицей, уже невозможно.

Оба мужчины заговорили одновременно, перебивая друг друга:

– Не говорил я…

– Что случилось с моим внуком?

Лицо ее озарилось лукавой улыбкой.

– Если честно, то иногда по утрам я действительно выгляжу не лучше пугала огородного.

Мистер Петронидис-старший насупил брови.

– Никогда не смей говорить беременной женщине, что она страшна как смертный грех, даже если это соответствует действительности и от нее шарахаются козы, не то что люди. В противном случае в один прекрасный день ты будешь вынужден перебраться на ночлег в комнату для гостей, а бурному потоку женских слез, способному потопить в своих водах рыбацкий баркас, не будет конца.

– Этой житейской мудрости научила тебя бабуля? – спросил внук.

– Кто же еще? – Старик громко стукнул тростью о пол. – Она обычно интересовалась моим мнением и часто спрашивала, не слишком ли ее разнесло от беременности. Размеров она была необхватных, как круглый бочонок, с трудом ходила. Твой отец при рождении весил десять фунтов. Она чуть не умерла во время родов. После этого я категорически возражал против детей. – Воспоминания о тревогах за жизнь жены омрачили на мгновение его глаза. – Я всегда утвердительно отвечал на ее вопросы. Говорил, что она растолстела. И вот однажды за ужином она просто швырнула в меня тарелкой с едой, за которой последовали и столовые приборы. Я стал извиняться, но было поздно – мусака уже растекалась по моим волосам.

Александра рассмеялась.

– И спать вам после этого пришлось в гостиной?

Он усмехнулся и лукаво подмигнул.

– Она закрыла дверь спальни на ключ.

Вспомнив сцену с запиранием входных дверей и последовавшее эротическое примирение, Александра разулыбалась. Неудивительно, что мистер Петронидис вынужден был научить внука мастерству взламывания замков. От этой мысли ее разобрал безудержный хохот.

– Так такое в вашей жизни уже случалось? – догадливо спросил дед.

Димитрий ничего не сказал в ответ, а молча взял Александру за руку и властно усадил в кресло.