– Поздновато приехали, – говорю я им вместо приветствия.

...Улица Гюстава Лива оказывается узеньким проулком на самой окраине Гренобля. Типография Штейна расположена в самом ее конце, посреди здоровенного пустыря. Преодолеваю две провалившиеся ступеньки и оказываюсь перед железной дверью. Сбоку – покрытая пылью кнопка звонка. Над ней надпись: «Ночной звонок». Совсем как у врача или аптекаря. Пробую повернуть ручку, она сопротивляется, поскольку дверь заперта. Давлю на кнопку и слышу, как где-то вдалеке, в глубине помещения, начинается вялый трезвон. Проходит время. Я совсем уже решаю прибегнуть к помощи своего «сезама», когда в двух шагах от меня открывается крошечное окошечко, которое я поначалу даже не заметил. Высовывается мужская голова и интересуется, что мне нужно.

– Открывайте быстрее, – доверительным тоном шепчу я, – меня прислала мадам Болуа.

Имя покойницы действует как пароль. Голова просит меня секунду подождать. И действительно, буквально через секунду дверь открывается. Передо мной оказывается тип средних лет, невысокий, но коренастый, с недоверчивым взглядом и противной мордой.

– Кто вы? – внезапно спрашивает он.

– Мне надо сказать вам пару слов, – говорю я, проталкивая его внутрь.

– Что вы делаете? – протестует он. Даю ему по морде.

– Это тебе нравится больше?

– Кто вы? – растерянно повторяет он.

– Полиция.

Морда у него принимает выражение скорее недовольное, чем испуганное, но мне не до психологических тонкостей.

– Итак, приятель, ты последний представитель почтенной компании, решившей конкурировать с Французским банком, – говорю я. – Последний, ибо прелестная мадам Болуа уже переселилась в мир иной. Она сама вынесла себе приговор, как пишут в газетах.

Он пристально смотрит на меня, как бы пытаясь определить, вру я или нет, но моя внешность достаточно убедительна. Тогда он склоняет голову и испускает странный вздох.

Оглядываюсь. Все вокруг покрыто пылью. Жалкие предметы мебели буквально рушатся под грудами ненужной бумаги. По всей видимости, эта заброшенная типография была куплена по одной-единственной причине, мне уже достаточно известной.

– Так, значит, это здесь печатают те красивые радужные бумажки? – осведомляюсь я. – А где же бумага из Лиона?

– Вам надо, вы и ищите, – бурчит человек.

– Незачем, – отрезаю я. До меня кое-что начинает доходить. Главой банды, конечно, была моя синяя Джоконда, считавшая себя Жанной д'Арк и Аль Капоне в одном лице. Однако мой приятель Компер и метис, похоже, решили, что могут справиться и без нее, и часть бумаги, полученной в результате первой катастрофы с грузовиком, попросту прикарманили. Видно, решили, что на двоих им хватит, а потом можно и завязать. Поэтому операцию в Ла-Гриве метис попросту провалил. Собственно, впервые эта мысль пришла мне в голову, еще когда я разглядывал его труп. Он выключил детонатор – поэтому грузовик остался цел, да и ваш покорный слуга Сан-Антонио не вознесся к праотцам. Бедная моя мышка, видно, она что-то в нем перекрутила, что и вызвало взрыв.

– Вчера вы все были в Лионе, – медленно говорю я. – Три Гроша доложил, что кто-то побывал в вашем тайнике, вы запаниковали и пошли проверить. Обычно вы складывали там деньги перед тем, как переправить их за границу. Однако на сей раз там оказался рулон бумаги – тот самый, который заначили от вас Компер и метис. В тот же день вы получили еще одно доказательство измены Компера – узнали, что он заявил о краже своей «ДС». Он был не прочь заниматься сбытом продукции, но ему вовсе не понравилось, что крошка Болуа втягивает его в чисто гангстерские операции.