|
Включив свет, она обнаружила, что все прикрыто чехлами и нигде ни пылинки. Надин честно оделила свою работу, а об остальном позаботился кондиционер. Тильда подняла ближайший чехол и увидела мягкое кресло, разрисованное извивающимися змеями, протянувшимися по корпусу и обивке фисташково-зелеными, фиолетовыми и голубыми полосами. Горящие маленькие глазки подмигивали, языки цеплялись за раздутые змеиные щеки, и невольно очарованная Тильда улыбнулась в ответ. Она долго переходила от одного чехла к другому, заглядывая под каждый и вновь любуясь своими доскарлетовскими работами: стол, расписанный красными собаками с длинными ушами, комод, испещренный красными улитками, несколько разномастных стульев, обвитых причудливыми цепочками из желтых и оранжевых бабочек, флиртовавших с ней своими бледно-голубыми глазами. Спот терпеливо следовал за ней, пока она заглядывали под чехлы, каждый раз восхищаясь новыми животными, хотя и твердила себе, что все это детская мазня.
Как возмущался отец, найдя все это в кладовой! Тогда ей было шестнадцать… «Я десять лет учил тебя рисовать! А ты малюешь вот это?!» – Мазня, – сказала Тильда вслух, опуская очередной чехол. В самой глубине стоял последний расписанный ею предмет, тот, который Эндрю называл «кроватью соблазнов». Покрытый листьями корпус благодаря Надин и Итану был собран. Даже матрац лежал на месте, а покрывало, специально сшитое Гвен для этой кровати, лежало в изголовье. Спот немедленно вспрыгнул на кровать и сел в изножье, немного вздрагивая под холодной струей воздуха. Тильда рассеянно погладила его, оценивая работу, которую делала еще до того, как стала Скарлет Ходж и Матильдой Вероникой. Изголовье было разрисовано раскидистыми ветвями древа познания добра и зла, а под ветвями обнаженный белокурый Адам улыбался обнаженной брюнетке Еве, короткие локончики которой стояли на голове маленькими вопросительными знаками. За ними в нарисованных кустах гуляли животные: фиолетовые змеи, голубые обезьянки и оранжевые фламинго с других предметов мебели, подмигивающие и ухмыляющиеся первым человеческим фигурам, нарисованным самой Тильдой, а не скопированным с картин старых мастеров. Все было вольным, необузданным и неверным. Ненастоящее искусство. «Теперь я не смогу так рисовать. Слишком много знаю». Это все равно что заниматься любовью: как только понимаешь, сколько приходится терять, никогда не сможешь делать это с полной свободой. Тильда вздохнула и прислонила коров к изголовью, под самым деревом. Она подумала о других работах Скарлет, бродивших неизвестно где, пока Мейсон охотится на них, и вдруг с отчетливой ясностью осознала то, что чувствовала с той самой минуты, как Гвенни бросила свою бомбу: ей грозит опасность, пока она не вернет все картины. – О черт, – пробормотала Тильда, и Спот подсунул нос ей под руку, добиваясь внимания. – Завтра же найду для тебя дом, – пообещала она, гладя песика, и вздрогнула от неожиданности, услышав за спиной голос Ив. – Разве мы не оставим его у себя? – Ты меня напугала до полусмерти, – пожаловалась Тильда, прижимая к себе Слота. – Прости. – Лавируя между чехлами, Ив подошла ближе и села в изножье кровати. Фиолетовая пижама прекрасно гармонировала с зеленым фоном. Тильда с интересом отметила, что в руке Ив держала большую плитку шоколада «Херши» с миндалем. – Надин уже настроилась оставить его себе. – Ив разорвала обертку, отломила кусочек и бросила остальное Тильде. – Она назвала его Стивом. Тильда отпустила собаку и развернула шоколадку. – Стив? – с сомнением повторила она, оглядывая остроносую таксу с пуговичными глазками, жадно взиравшую на шоколад. – Он не голоден, – предупредила Ив. |
