Кабатчикъ испугался.

— Извольте… Пятерочку къ красненькой на угощеніе прибавлю!

Кабатчикъ опять полѣзъ за деньгами.

— Да что намъ въ пятеркѣ! Ты говори прямо: даешь арендательскихъ триста или не даешь? раздавались голоса за старостой. — Вѣдь и намъ тоже стоило бы вязаться! Триста, а нѣтъ, такъ и я супротивъ питейнаго. Въ самомъ дѣлѣ, ужъ коли ежели Бога забываемъ…

Второй мужикъ отдѣлился отъ группы старосты и двинулся къ группѣ Антипа Яковлева.

— Я и на вашу часовню пятьдесятъ рублевъ жертвую! Получайте! вскричалъ кабатчикъ.

— Въ годъ?

— Зачѣмъ же въ годъ? Пусть это будетъ единовременное происшествіе отъ щедротъ нашихъ.

— Староста! Дѣли народъ на согласныхъ и не согласныхъ… требовалъ Антипъ Яковлевъ.

Староста утерся рукавомъ и сказалъ, обращаясь къ своей группѣ:

— Православные! Что жъ давить-то человѣка? Вѣдь такой же христіанинъ. На часовню онъ полсотни жертвуетъ, такъ помирволимъ и мы ему. Ну, грѣхъ пополамъ… Возьмемъ съ него арендательскихъ двѣсти пятьдесятъ въ годъ, а на часовню особо.

— Пусть на часовню пятьдесятъ рублей въ годъ даетъ, тогда согласны.

— Православные, помилосердуйте!

Кабатчикъ воздѣлъ руки къ верху и сдѣлалъ умоляющую позу.

— Кто за двѣсти, кто за двѣсти пятьдесятъ? Выходи! кричалъ староста.

— Да мы ни за двѣсти, ни за триста не желаемъ кабака… стоялъ на своемъ Антипъ Яковлевъ. — Чего ты? Считай голоса, считай народъ.

Группа Антипа Яковлева увеличилась еще двумя мужиками. Староста медлилъ ставить вопросъ и считать голоса.

— Аверьянъ Пантелеичъ! Согласенъ ты на двѣсти пятьдесятъ или не согласенъ? задалъ онъ вопросъ кабатчику.

Кабатчикъ испуганно махнулъ рукой.

— Будь что будетъ. Пейте мою кровь… сказалъ онъ. — Пусть двѣсти пятьдесятъ.

Потъ съ него лилъ градомъ.

— И на часовню пятьдесятъ? послышалось изъ группы Антипа Яковлева.

— Пятьдесятъ, пятьдесятъ, но только въ нынѣшнемъ году. Что сказалъ, отъ того не отопрусь, отвѣчалъ кабатчикъ. — А пятнадцать рублевъ въ прибавку на угощеніе вотъ извольте получить.

Три мужика вышли изъ группы Антипа Яковлева и перешли къ группѣ старосты.

— Антропъ! Егоръ! Что жъ вы это дѣлаете! Бога вы не боитесь! укоризненно крикнулъ имъ Антипъ Яковлевъ.

— Чудакъ-человѣкъ! Да вѣдь онъ пятьдесятъ рублевъ на часовню жертвуетъ, отвѣчали мужики.

— Братцы! Не поддавайтесь ему. Самъ я вмѣсто евонныхъ денегъ пятьдесятъ рублевъ на часовню пожертвую! Его деньги грѣшныя, Богу не угодныя. Берите мои, но не поддавайтесь только.

Одинъ мужикъ опять перебѣлилъ къ Антипу Яковлеву.

— Сто на часовню жертвую! возгласилъ кабатчикъ. — Сто… Двѣсти пятьдесятъ арендательскихъ, пять ведеръ и пятнадцать рублевъ на похмелье.

— Вотъ такъ Аверьянъ Пантелеечъ! Вотъ такъ благодѣтель! Вотъ за часовню спасибо! За это тебѣ отъ Бога воздастся.

Три мужика ушли изъ группы Антипа Яковлева. Одного онъ было схватилъ за рукавъ, но тотъ вырвался. Кабатчикъ, замѣтивъ перевѣсъ на сторонѣ старосты, закричалъ:

— Староста! Да что же ты душу-то у меня вымучиваешь! Ставь вопросъ, считай голоса, да и пусть скорѣй рукоприкладствуютъ.

— Согласны, православные, двѣсти пятьдесятъ арендательскихъ и на часовню? спросилъ староста.

— Кто согласенъ? Вы согласны, да мы не согласны! Намъ хоть тысячу арендательскихъ давай — мы на кабакъ ни за что не согласны! размахивалъ руками Антипъ Яковлевъ. — Иванъ Максимовъ! Не грѣши! Иди къ намъ! Федоръ Антоновъ! Сюда!

Но мужики ужъ больше не переходили на сторону Антипа Яковлева.