Он-то видел себя этаким вторым великим графом Уорвиком, делателем королей – и так же, как в свое время Уорвик, выяснил вдруг, что объект его первой попытки – чуть-чуть более цельный и сильный человек, чем бы ему, Букингему, хотелось. Он предпочел бы кого-нибудь послабее, кого-нибудь такого, кем было бы легче управлять. Мортон, располагавший целой сетью шпионов по всей Англии и Франции, подсказал Букингему решение. Таким монархом мог бы стать не прежний мальчик-король – страна не примет, просто не сможет принять его теперь, когда всем известно, что он не имеет прав на престол, – а некто другой, чью незаконнорожденность еще надо доказать.

Морлэнды обсуждали эту новость.

– Генри Тайд? – в полном недоумении вопрошала Элеонора.

– Он теперь называет себя Тюдором – видимо, чтобы это звучало более внушительно, – отвечал Эдуард.

– Но кто он такой? – желал знать Нед. – Какие у него права на трон?

– Он – сын леди Стэнли, – опять объяснял Эдуард. – Разве ты не помнишь, я показывал её вам, когда она возглавляла кортеж её Величества на коронации?

– И у него нет абсолютно никаких прав на престол, – свирепо заявила Элеонора.

– Он может претендовать на него, ссылаясь на предков своей матери, – более спокойно сказала Дэйзи. – Предполагается, что она – последний отпрыск Ланкастеров.

– Она – дочь старшего сына Бьюфортов, – объяснил Эдмунд, – а так как ни одного её брата сейчас в живых не осталось, то наследница – она. На этом-то все и строится.

– Именно так, Эдмунд, – кивнула Элеонора. – На этом-то все и строится. Ланкастеры происходят от Джона Гонтского, но Бьюфорты – внебрачные дети его любовницы. И это лишает их каких бы то ни было оснований предъявлять претензии на трон. Милорд Бастард и то имеет на него больше прав, чем они, а уж этот Генри – и вовсе никаких.

– Значит, он – человек сомнительного происхождения как со стороны отца, так и со стороны матери? – спросил Нед. – Это так?

– Так, – ответил Эдуард. – Его отцом был Эдмунд Тидр...

– ...Внебрачный сын королевы Кейт и этого её валлийского учителя танцев, – закончила за него Элеонора. – Букингем, должно быть, сошел с ума. Народ никогда не примет этого Генри, даже если им удастся разбить армии короля.

– В стране осталось много ланкастерцев, – осторожно заметил Эдуард, не желая слишком сильно огорчать Элеонору.

– Не так уж и много, – огрызнулась та.

– И потом есть еще Вудвиллы... Элеонора удивилась:

– Они-то почему должны помогать Букингему?

– Мадам Елизавета знает, что её сын теперь не может быть королем, но она отнюдь не будет возражать, если её дочь станет королевой.

Элеонора сразу поняла, о чем речь, и лицо её исказилось от отвращения.

– Выдать принцессу Елизавету за этого Тидра и возвести их на престол? О, как прекрасно это будет для страны! Незаконнорожденная королева и сомнительного происхождения король, правящие по указке Букингема и Мортона и опирающиеся на штыки французских солдат! Пресвятой Боже, мне кажется просто чудом, что земля до сих пор не разверзлась и не поглотила их, ибо люди, замыслившие подобное, недостойны жить на этом свете.

Однако, как выяснилось, беспокоиться было особенно не о чем. Восстание длилось меньше месяца, после чего было подавлено.