Дэйзи, никогда не понимавшая, когда надо остановиться, не утерпела и на этот раз:

– Да, и вот еще что – почему мы должны завтракать, обедать и ужинать в зале? Я не знаю никого, кто продолжал бы цепляться за эту традицию. Светские люди давно не едят в Главном зале – разве что по большим праздникам. У нас же есть наша прекрасная зимняя столовая...

– Пока я жива, – с ледяным достоинством прервала её Элеонора, – мы будем есть в Главном зале. Так веками делали наши предки, и не мне нарушать этот обычай. Когда я умру, поступай как знаешь, но помни: людям, с которыми ты считаешь зазорным сидеть за одним столом, мы обязаны своим благополучием. Им – и овцам.

– Прекрасно сказано, бабушка! – воскликнул неугомонный Нед, подхватывая Элеонору под руку. – Давайте велим Рейнольду быстренько согнать сюда всех овец – я думаю, если они потеснятся, то почти все уместятся в зале, – и тогда мы сможем прочесть перед обедом особую молитву: «Благодарю тебя, Бог всемогущий...»

– «...овца даровала нам хлеб наш насущный!» – в рифму закончил за него Том стишок, который они знали с пеленок.

Элеонора позволила двум молодым людям сопроводить её до двери.

– Я рада, что вы помните это, дети мои, – сказала она, смеясь вместе с ними.

Эдуард и Сесили обменялись взглядами. Эдуард – глава семьи? Да никогда, пока жива Элеонора!

Ужин никогда не бывал особо изысканным, разве что за столом присутствовали гости. Обычно же подавали просто хлеб, мясо и эль – и все же вечерняя трапеза всегда доставляла всем большое удовольствие, ибо Элеонора любила, чтобы во время еды играла музыка, чтобы в зале собирались все дети, даже самые маленькие; вот и сегодня нянька на руках принесла вниз Мику, за которым бдительно присматривала его гувернантка Лиз. Мистера Дженни с ними больше не было, он удалился на покой вместе с еще несколькими почтенными стариками доживать свой век в Микллит Хаузе. У Пола был теперь новый наставник, блестящий молодой человек по имени Хаддл, прекрасно справлявшийся со своим подопечным, которому сейчас было уже восемь, и начавший недавно давать уроки трехлетнему Илайдже.

После ужина вся семья оставалась в зале и отдыхала, а челядь занималась здесь же разными мелкими делами – шитьем, починкой упряжи, резьбой по дереву... Элеонора любила эти спокойные вечера, когда все домочадцы собирались вокруг неё, вели неспешные беседы, затевали игры и шалости или пели и танцевали, чтобы скоротать время.

Сейчас Элеонора говорила Эдмунду:

– Я очень рада, что Сесили привезла сюда детей Дикона. Самое большее через два года Пола надо будет отсылать из дома, и чем бы мы тогда заняли мистера Хаддла? А так у него есть Илайджа, да и Мика тоже...

Элеонора внезапно замолчала, увидев подходящего к ним Джоба; у него было какое-то странное лицо, и еще до того, как он заговорил, она уже знала, в чем дело.

На этот раз Джоб не желал попасть впросак. С надлежащей торжественностью, словно возвещая о приезде лорда, он объявил:

– Прибыл мистер Ричард, мадам.

– Скорее веди его сюда, Джоб. Почему он ждет за дверями?

– Он не уверен, что вы захотите его видеть, мадам.

– Что за чепуха! Это его дом, и он может приходить сюда, когда пожелает.

– Я приведу его, – сказал Джоб.

Через несколько секунд Ричард уже стоял перед матерью, все такой же оборванный и нищий, как всегда, но на этот раз куда менее уверенный в себе.

– Как странно, Дикон, ты всегда появляешься в нужный момент, – спокойно заговорила Элеонора. – Я как раз думала о тебе и говорила о твоих сыновьях.