Каждый раз она спасала его при помощи этой сорочки.
Как это у нее получалось? Она и сама не знала. Только понимала, что на самом деле прибегает к помощи той силы, которая таится внутри Элвина. Она пользовалась даром, который был заложен в нем от рождения. Подрастая, он постепенно учился овладевать своими способностями. Он творил, придавал форму, соединял, разделял. В конце концов в прошлом году, когда разразилась война между краснокожими и бледнолицыми, он уже сам спасал себе жизнь, так что Пегги больше и не вмешивалась. Против чего она совсем не возражала. Поскольку от сорочки остался крохотный кусочек.
Она закрыла шкатулку. «Я не хочу встречаться с ним, – подумала Пегги. – Знать его не хочу».
Но пальцы ее снова откинули крышку, поскольку ей ничего не оставалось делать. Половину жизни, а то и больше, она отдала этому мальчику. Она касалась сорочки и искала огонек его сердца в далекой северо‑западной Воббской стране, в городе Церкви Вигора. Она смотрела, как он живет, следовала по тропкам в его будущее, чтобы проверить, не подстерегает ли Элвина впереди какая‑нибудь опасность. И уверившись, что он в безопасности, она заглядывала еще дальше и видела, как однажды он вернется в Хатрак, где когда‑то родился, вернется, взглянет ей в глаза и скажет: «Значит, это ты спасала меня столько раз. Ты первой увидела, что я Мастер, поняв это намного раньше, чем кто‑либо другой». Затем у нее на глазах он начнет постигать глубины своей великой силы, он поймет, что за работа ждет его впереди, увидит хрустальный город, который должен построить; она видела, как зачнет от него детей, видела, как он коснется младенцев, которых она будет нянчить на руках; видела, кому придется умереть, а кто выживет; и в конце концов, она видела, как он…
Слезы потекли по ее лицу. «Знать ничего не хочу, – повторила она. – Я не желаю знать будущее. Остальные девушки мечтают о любви, о радостях брачной жизни, о детях, сильных и здоровых; но мои сновидения несут в себе смерть, боль и страх, потому что они правдивы. Я знаю больше, чем какой‑либо другой человек. И сохранять в душе надежду очень нелегко».
Однако Пегги продолжала надеяться. Да‑да, можете не сомневаться – она по‑прежнему цеплялась за остатки отчаянной надежды, ибо, что бы ни ожидало ее в будущем, она видела некие яркие моменты, некие дни, часы, мимолетные секунды настоящей, искренней радости. И радость эта стоила того, чтобы к ней идти, стоила того, чтобы пережить предшествующие ей страдания.
Вся беда заключалась в том, что эти секунды были очень редки, они терялись в многочисленных тропках будущего Элвина, и Пегги никак не могла отыскать дорожку, которая вела бы к ним. Те тропки, что она могла проследить, самые простые, самые вероятные в будущем развитии событий, вели к тому, что Элвин женится на ней не по любви, а из благодарности, будучи обязанным ей. И совместная жизнь их будет очень печальной, жалкой… Это напомнило Пегги библейскую историю Лии, которую ненавидел и презирал ее красавец муж Иаков, тогда как она любила своего супруга больше жизни, родила ему больше детей, чем все остальные жены, и без колебаний умерла бы ради него, если б он попросил.
"Как все‑таки жесток Господь к женщинам, – подумала Пегги. – Нам приходится повсюду следовать за своими мужьями и детьми, ведя жизнь, полную жертв, отчаяния и скорби. Неужели грех Евы был столь ужасен, что Господь на весь женский род наложил невообразимо страшное проклятие? «Умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей, – изрек Всемогущий Всепрощающий Господь. – И к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою»[6].
Вот что жгло ее изнутри – страсть к будущему мужу. Хотя ему было одиннадцать лет от роду и искал он не жену, а учителя. «Может, он всего лишь мальчик, – подумала Пегги, – но я уже женщина, я видела, каким мужчиной он станет, и я жажду его». |