Даже если бы я сейчас могла думать об этом и очень сильно захотела, ни за что не смогла бы хоть как-то скрыть звук своего рваного дыхания в полнейшей тишине темной прихожей. Привычные уютные ароматы собственного дома нахлынули на меня, но тут же, словно испугавшись, мгновенно отпрянули, отдавая место лишающему меня способности мыслить запаху прижавшегося ко мне сзади мужчины. Они трусливо отступили перед Ним, безоговорочно признавая Его силу и собственную неспособность оказать мне хоть малейшую помощь в попытках вернуть адекватность. Широкая ладонь легла на мое горло, вынуждая откинуть голову на твердую грудь позади, и жесткая щетина царапнула кожу, когда Он провел носом по шее, снова глубоко принюхиваясь, захватывая мое внимание полностью. Его большой палец с нажимом прошелся по нижней губе и переместился, замирая над тем местом, где колошматил мой пульс, будто желая установить контроль и над ним. И в этот момент мой страх, достигший своих крайних пределов, поразительным образом переродился, становясь новой гранью моей неожиданно проснувшейся зверской похоти. Он влился в ее и без того дикий поток, придавая в разы больший объем, глубину и лишая меня последней надежды удержаться в рамках разумности. Ощущение не постепенное, нарастающее, напоминающее стремительное путешествие сознания из холода в тепло. Нет! И близко не так! Скорее уж быть нигде и не чувствовать ничего и в следующее мгновение оказаться в кипятке. Невыносимо остро, но это как будто первое, что я вообще по-настоящему чувствую, и я еще понятия не имею, боль это или же безграничное удовольствие, и меня просто гнет в Его захвате, оглушая собственным протяжным стоном.

— Мужчина… тот, кто касался сегодня твоей кожи, он настолько плох, чтобы оставить женщину до такой степени нуждающейся?

Слова… доходили до моего сознания очень медленно, потому что я слышала только сам голос.

Одна его низкая, чуть насмешливая вибрация была многократно больше, чем страстные ласки моих прежних любовников. Липла, катилась по телу так, словно я уже была совершенно обнаженной, и Он касался меня сразу и повсюду, выжимая из моего тела всю влагу, которую оно было способно отдать. Я распахнула глаза, как будто зрение было способно дать мне хоть какую-то мизерную опору в этом диком водовороте, утягивавшем меня вниз, на такой уровень глубины, где не останется уже ничего, кроме самой низменной, исконно плотской нужды. Но все, что я могла смутно разглядеть в темноте — это белое пятно собственного лица в большом зеркале с потеками косметики и распахнутым ртом, ловящим воздух, которого так сильно не хватало, и огромную ладонь на моем горле. А мужчина, стоящий позади — сама тьма, захватившая и окутавшая меня, отнявшая все мое пространство и волю. Я не могу Его разглядеть, как бы ни старалась, но никогда никого и ничего я не ощущала так отчетливо и неоспоримо — каждым нервным окончанием.

— Я не хотела этого… его, — я ни за что не узнала бы в этом задыхающемся скрипе собственный голос.

Новое ласкающе-ранящее скольжение теперь уже Его рта по моей шее, и я хриплю, почти балансируя на грани оргазма. Боже, неужели мне так мало нужно?

— Не хотела…

Мне плевать, что Он, кажется, звучит совершенно равнодушно, потому что Его голос уже награда для моего дрожащего тела.

Его рука соскальзывает с талии вниз и бесцеремонно задирает юбку. Без поглаживаний и прелюдий Его пальцы с грубой кожей проскальзывают под белье и проходятся по моим складкам. И я ничего не могу сделать с тем, что кричу, и мои бедра дергаются в попытке получить больше этих наглых прикосновений. Зажмуриваю глаза до ярких разноцветных искр и отчаянно гонюсь за нарастающим внутри шквалом. Но срывающее все мои тормоза давление исчезает, и я готова зарыдать от этой невыносимой потери. Как же все было близко и до какой же степени недостаточно! Приподнять веки — целый подвиг сейчас для меня.