|
И одной из девяти известных каст были облакопрогонители. Ал об этом знал, насчёт государственного христианства нисколько не заблуждался, и поэтому рассказ Гали его нисколько не поразил (если вообще этот просвет в ливне не был простой случайностью, или нанятый священник был облакопрогонителем!), и её восторженная интонация восприятия ему не передалась. Более того, чем больше он слушал, тем меньше ему нравилось всё то, что он слышал. Было во всём этом что-то нехорошее, нечистое. Да и не было ничего из того, о чём эта женщина ему рассказывала. Не в том смысле не было, что те события, о которых она рассказывала, не происходили, а в том, что внутренний смысл их был совершенно иной. Всё было вроде бы похоже, но… Ал бы и сам не смог объяснить, на каком основании он решил, что за всем тем, о чём ему рассказывала эта женщина, было нечто тёмное, злое, обман какой-то, может быть, именно то самое неизвестное оккультное, дух того сообщества, которому одно время Галя помогала.
— Так, — прервал Ал Галю на полуслове. — Достаточно. А теперь мне нужно, чтобы ты села так, чтобы голова у тебя не висела. Пододвинь табурет к стене и к ней прислонись. — Это зачем? — опешила Галя. — Психотерапия. Вернее, пока только обследование. Она покорно, без каких бы то ни было столь свойственных женщинам ужимок, придвинув к стене табуретку, выполнила просьбу Ала. Чтобы оценить это её движение, надо знать, что из тех многих психо- и биотерапевтов, обитавших при и вокруг Центра, многие из которых предлагали ей продемонстрировать на ней своё образование и навыки, она ни одного до себя не допустила. — А это не больно? — с некоторой полуиронией всё-таки сказала она. — Нет, конечно, — вздохнул Ал. — А сама-то как чувствуешь — могу я тебя обидеть? — Ты — нет. — Откуда такая уверенность? — Так… — Ну и прекрасно. Тогда прислоняйся к стене и закрывай глаза. — Закрыла. — Сейчас мы обратимся к твоим внутренним ощущениям. Как ты скажешь: тебе удобней это делать с открытыми глазами или с закрытыми? — С закрытыми. — Обрати внимание на свои ноги. Что надо сделать, чтобы им было удобно? Галя чуть раздвинула ноги. — Всё — хорошо, удобно. — Где — на уровне тела — твоя основная проблема? — …В груди. — А она в виде чего? — Она?.. Это… Это — камень. — А сколько он весит, этот камень? Меня интересует внутреннее ощущение. — Тяжёлый. — А всё-таки, сколько? — Килограммов десять. — А какой он? Опиши. Какие у него края? — Неровный. И края острые. — Однородный? Он по составу однородный или есть какие вкрапления? Слоистость? Или ещё что-нибудь? — Однородный. — А он притягивает к себе твою энергию? — Нет. — Он тебе нужен, этот камень? Он — твой, или тебе чужд? — Чужд. — Мешает? — Да. — Скажи, а давно у тебя этот камень? — Давно. — Сколько лет? — Десять. «Та-ак… — подумал Ал. — Это явно не её Центр с облакопрогонителем… Но, может, она ошиблась в сроке?..» — Тебе его кто-то подложил? — Да. — Мужчина или женщина? Ощущение? — Ал затаил дыхание: так важен был для него её ответ. — Женщина. «Та-ак… — облегчённо вздохнул Ал. — Главная её проблема отнюдь не эта якобы любовь… Но зачем в таком случае она мне о ней рассказывала?..» Самое простое объяснение, что эта исповедь была действительно исповедь, ему в голову не пришло. |
