В отличие от жухлых, у ярких некоторые свойства проявляются сильнее. Их охватывают чувства, подобные тем, что охватывали вождя немецкого народа Адольфа Гитлера, когда он ползал на четвереньках перед признанной тем же народом артисткой Ренатой Мюллер и требовал, чтобы она ему надавала пинков, и признавался ей со всей возможной для него искренностью, что он ничтожество и ни на что не способен. Эта пара признанных хотя и покончила жизнь самоубийством в разное время, но очевидно, что один другому на психоэнергетическом уровне в этом помог. Это и есть убийство. Это — страстная любовь, только, в отличие от «жухлого варианта», мотив убийства выражен ярче.

Можно привести и литературный образ. Скажем, Антония и Клеопатры из одноимённой трагедии Шекспира. Она — царица Египта, изучающая на заключённых виды агоний от различных ядов, он — один из триумвиров после убийства Юлия Цезаря. По своим способностям военачальника Антоний мог бы стать вторым императором Римской Империи после Цезаря, но рядом с язвительной, мстительной и ревнивой Клеопатрой он полностью утратил волю и жизненную силу. Всё это они называют страстной любовью, никто вокруг в этом не сомневается, и они благополучно, не приемля жизни, кончают с собой: он — упав на меч, она — приложив к руке змею.

Однако Антонию и Клеопатре далеко до идеала некрофилической «любви»: после первых объятий умирают они далеко не сразу. Убийца всех времён и народов Адольф Гитлер к этому идеалу гораздо ближе, что следует хотя бы из того, что актриса Рената Мюллер, страстно влюблённая в своего фюрера, покончила с собой после первой же с ним ночи. Но ведь сам Гитлер остался жив! Что скверно: абсолютный идеал достигается лишь тогда, когда оба «возлюбленных» умирают, причём после первой же близости. Подготовительные к соитию слова не важны — главное, они следуют охватившему их влечению к смерти. В идеале гибнут оба.

И в мировой литературе пример такой любви есть! Не удивляйтесь — это Ромео и Джульетта! Да-да! Кто, как не они, — символ прекрасной любви в некрофилогенной культуре!

Установившийся взгляд на сущность их взаимоотношений следующий: в 13-15 лет двое молодых людей противостали духу убийства, переполнявшего оба их враждующих семейства, и полюбили друг друга непорочной, как само небо, неземной любовью, но, в результате интриг и стечения роковых обстоятельств, убили себя, тем подтвердив надмирность своих чувств. Можно ожидать, что найдутся начитанные в литературоведческой литературе люди, которые не согласятся, что взаимоотношения Ромео и Джульетты есть квинтэссенция некрофилии: дескать, когда Ромео закалывал себя рядом со спящей Джульеттой, в которой он угадал труп, то это была просто ошибка. Нет, не просто.

Можно не вдаваться в обсуждение того, ввиду каких особенностей его психики Ромео вместо живого человека померещился труп, достаточно просто упомянуть, что каждый человек водим или духом истины, или духом заблуждения (убийства), а которым из них был водим Ромео, недвусмысленно следует из того, что он ошибся — на самом деле Джульетта была жива-здорова. (Вспомним заповеди: «не убий» подразумевает уважительное отношение не только к чужой жизни, но и к своей.) Тем же духом явно была водима и Джульетта, которая совершала один провоцирующий поступок за другим.

Таким образом, оба они были плоть от плоти своих семейств, они всё те же Монтекки и Капулетти, что видно из того, что они друг друга убили. Да, они дети, но дети, как правило, меняют лишь формы греха, по сути оставаясь верными своим родителям, — Ромео и Джульетта доказали это обоюдным убийством. Вот если бы у этих родителей выросли психически уравновешенные дети с неавторитарным мышлением, то только тогда можно было бы говорить, что ни Ромео, ни Джульетта не являются единоборцами от своих враждующих семейств.