Успокоившаяся хифания дремала, положив морду на вытянутые передние лапы.

* * *

Он проснулся оттого, что кто-то хлопал его по щекам.

— Хёльв! Хёльв! — Лэррен крепко тряхнул его за плечи. — Ты меня слышишь? Ристаг тебя забери! Тоже мне, байбак нашелся! Хватит дрыхнуть! Давай приходи в себя!

Юноша разлепил веки. Эльф нависал над ним, как утес над обмелевшим ручейком. Низкий голос бывшего библиотекаря проникал в самое сердце, глаза смотрели неумолимо.

— Я, конечно, все понимаю — магия там, шмагия, — но я не собираюсь тащить тебя всю дорогу на своем горбу. Он у меня, между прочим, один и для переноса тяжестей вовсе не предназначен.

— Куда тащить? — с трудом выговорил Хёльв, оглядываясь.

Он обнаружил себя лежащим в карете, на заваленной подушками лавке. Сквозь неплотные шторы на окнах было видно, как скользят мимо силуэты деревьев.

— Куда-куда. В это проклятое Мертвоозерье, — отозвался Лэррен. — Могу вообразить, что собой представляет местечко с таким чудовищным названием.

Хёльв скинул с себя одеяло и сел, разметав подушки.

— Куда?! — Он яростно потер щеки.

— О, чудесное исцеление, — прокомментировал Лэррен. — Верно Риль сказала: стоит нам покинуть Хан-Хессе, как мальчик почувствует себя значительно лучше.

— Почему?

— Потому как не нравится колдуну, когда ты уезжаешь от него все дальше и назад возвращаться в мыслях не имеешь.

Юноша зевнул и тупо посмотрел на приятеля:

— Какому колдуну?

Лэррен откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

— Думай, — сказал он.

— То есть я, конечно, знаю какому, — быстро поправился Хёльв. — Но…

— Что «но»?

— Но почему?

Не отвечая, эльф порылся в сумке и достал оттуда свою любимую флягу. Отвинтил крышечку и потянул носом, вдыхая крепкий сладковатый аромат.

— Почему? — настаивал Хёльв.

Лэррен искоса посмотрел на него и сделал долгий глоток.

— Я не понимаю, это ты от долгого беспамятства стал таким глупцом или всегда им был, а я не замечал? — Юноша сделал попытку что-то возразить, но эльф не дал ему и рта раскрыть. — Ты помнишь, что тебе снилось?

Хёльв кивнул.

— Вот и делай выводы! — рявкнул Лэррен. — Сам поразмышляй, своей головой. А то носятся с ним тут все как с хромым муравьем, чаем с ложечки отпаивают, в лучшую постель укладывают, карету нанимают. Смотреть противно.

— Я…

— Да, ты. Ты обладаешь удивительным свойством влезать во что-то неприглядное, и так основательно, с размаху, что окружающие оказываются но уши заляпаны твоими проблемами. Угораздило же тебя поднять руку на несчастного Фархе! И при этом оказаться самым слабым его противником…

— Я вообще везучий, — сердито буркнул Хёльв, начиная против воли раздражаться.

Он подгреб к себе все подушки и устроил что-то наподобие кресла. Пальцами ноги подцепил плед и подтянул его к себе. Искоса наблюдая за его манипуляциями, Лэррен сделал еще один хороший глоток из фляги и решительно завернул крышечку.

— Похоже, твой призрачный друг дал опрометчивое обещание, заручившись к тому же свидетельством Ристага. А Ристаг весьма ревниво относится к клятвам его именем.

Колючее шерстяное одеяло приятно щекотало кожу, и Хёльв с наслаждением потерся о него щекой: это прикосновение возвращало его к жизни куда вернее, чем нотации Лэррена.