Нет, нет, только не рыдай! Ненавижу женские рыдания!

— Ну, иди ко мне… — Я обнял её. Атала содрогнулась и судорожно схватилась за мои плечи. — Полно, полно, милая… всё будет хорошо. Ты молода и красива, и женихов к тебе ещё целая очередь выстроится.

Она дёрнулась, будто от отвращения и резко отстранила меня. Я не успел увидеть выражения её лица — девушка опустила взгляд.

— Ты бы отвергла меня тогда, если бы знала, что сегодня состоится этот наш разговор?

Атала молчала. Наконец, она подняла глаза — в них отразилась страшная мука, и девушка поспешила отвернуться. Продолжила одеваться.

— Скажи, Атала, если бы ты могла вернуться в ту ночь, на тот бал, как бы ты поступила?

Но я так и не получил ответа. Атала ушла, не оглянувшись и не попрощавшись. Я пожал плечами. Хороша девица. Да только ещё раньше надо было порвать с ней, а то напридумывала себе, наивная, невесть чего.

На следующий день я узнал, что Атала покончила с собой. В её зажатой ладони прислуга нашла записку: «Если бы я могла вернуться в тот день — я бы сделала тот же самый выбор».

* * *

Месяц спустя. Покои герцога Хермана

— Он согласился выполнить заказ? — спросил Гордиан у невысокого, невзрачного на вид человека, скромно одетого, но держащегося с уверенностью короля.

— Да, господин Херман. Его устраивает оплата.

— Отлично.

— И сколько вы планируете идти к своей цели? Впрочем, простите мне мое любопытство, господин.

— Любопытство твоё неуместно, но я всё же отвечу тебе. Я должен подготовить почву, чтобы добраться до него в подходящий момент. Сделать его ещё сильнее. Ещё могущественнее. И тогда — тогда он получит главный мой заказ, который станет последним для него.

— Но, господин, быть может, вам просто попытаться убить его?

— Слишком большой риск, — покачал головой Гордиан. — Он слишком силён даже для меня.

— Что-то не нравится мне ваш план, простите за откровенность. Но вы своими руками сделаете врага ещё сильнее.

— Я всё рассчитал. Каждый свой ход. Мой план гениален. И я уверен, что он сработает. Такие гордецы, как этот ублюдок — весьма предсказуемы, когда речь идёт о честолюбии и тщеславии. Я заставлю его поверить в собственную неуязвимость — и тогда нанесу ему смертельный удар.

* * *

Тридцать лет спустя. Покои герцога Хермана

— Как? Почему? Я ничего не понимаю… — Гордиан Херман, которого годы сделали ещё красивее, мотал головой, отказываясь верить случившемуся.

— Вы всё верно просчитали, господин, — откликнулся невысокий седовласый человек в скромной одежде, — лишь один момент упустили из виду — что человек может не погибнуть окончательно, а перенестись в другой мир… Но ведь вы в любом случае достигли своей цели — избавили наш мир от этого ничтожества. Неужели это недостаточно?

— Недостаточно… мне этого недостаточно! — Герцог поднял взгляд на собеседника — и взгляд его горел чёрной ненавистью. — Я хотел уничтожить его! Отправить в ад или в небытие! Иди, я хочу побыть один.

Его преданный советник склонился в почтенном поклоне и удалился.

— Тридцать лет прошло… — забормотал Херман, схватившись за волосы. — Тридцать лет… А ненависть моя лишь окрепла. Сколько женщин были на моей постели. А она всё стоит у меня перед глазами. В лице каждой, которую трахаю, я пытаюсь отыскать её черты… Атала… — Её имя он даже не произнёс, а простонал со страданием, которое способен понять лишь тот, кто знает вкус истинной любви.

Герцог Гордиан Херман знал вкус любви. И горечь предательства тоже — оно придавило его к земле с такой силой, с какой не сумело бы и рухнувшее небо.