Сергей Костин. Подразделение 000Подразделение 000 - 1
Эпизод 1.
– Диспетчер вызывает тринадцатую машину! Срочно! Тринадцатую машину! Тринадцатая, ответьте диспетчеру! Боб торопливо затолкал в рот оставшуюся половинку бутерброда с красной икрой, прикрыл жирными пальцами микрофон и спросил: – М‑м‑ммм м‑м‑м? – Прожуй сначала. Боб согласно кивнул и со страшной скоростью заработал челюстями. Меня слегка передернуло. С детства не люблю скрежет. Боб? Боб мой напарник. Уже четыре года. Это не настоящее его имя. Там, в Америке, его звали Робертом. Неплохое имя для американца. Роберт Клинроуз. Смешная фамилия. Говорит, что в честь какого‑то левого папаши из капиталистической верхушки. Бросил его с несчастной мамашей без копейки и умотал с моделью в теплые края. Я сказал “копейки”? Ошибся. К тому времени, когда бросали крошку Боба, даже в Штатах копейки изъяли из оборота. Брюлики. Конечно, брюлики. Со Спасской башней и рубиновыми звездами. Все, как у людей. Всю сознательную жизнь Боб занимался разведением рождественских индюшек. Говорит, прибыльное было дельце. Не знаю. Врет, наверное. У нас этих индюшек только в зоопарках держат. Мясо жестковато, да и морды у них неприятные. – Прожевал? Боб отрицательно замотал головой и показал два пальца. Двадцать секунд не срок. Диспетчерская может и подождать. Что еще сказать о напарнике? Во время Восьмой Великой Депрессии Боб решил, что в Штатах ему делать больше нечего и перебрался к нам. Он был одним из тысяч и тысяч бедолаг, которые считают, что в России кисельные берега и молочные реки. Он был песчинкой среди тех, кто искал лучшей доли, и одним из немногих, кому, действительно, повезло. До сих пор не пойму, чем он приглянулся Директору. Может тем, что носил галстук, пестрый в бабочках. Может, Боб был достаточно заметен своей пышностью и упитанностью на фоне изголодавшихся худых американцев? А может и своим политическим прошлым. Впрочем, последнее – вряд ли. Если верить Бобу, то он только и делал, что ходил перед Белым Домом с транспарантом и требовал гласности, хлеба и зрелищ. Врет. Так или иначе, но Боб оказался единственным счастливчиком, получившим работу в нашей Службе за все время Двадцатилетней Миграции. Настоящая удача, нечего сказать. Прямо с вокзала в лучшую команду спасателей страны. А ведь тысячи и тысячи его соотечественников до сих пор бродят по бескрайним просторам России в поисках даже самой черной работы. Не знаю, не знаю. Но когда Директор вручал мне этого парня, то сказал: – Покажи бедному янкелю, что наша страна всегда рада пригреть на своей обширной груди заблудших американских пролетариев. Позаботься о нем, и Америка, когда‑нибудь, запоет о тебе в своих коренных индейских песнях. Где, где! В прериях и в вигвамах. Вот где. Я клятвенно пообещал Директору не спускать глаз с американца, хотя до сих пор сомневаюсь, что услышу когда‑нибудь эти хорошие песни. Боб – парень неплохой, почти без недостатков. Есть, правда, небольшая особенность, которая меня раздражает. Кажется, я уже вскользь ее отметил. В любое время суток, независимо от положения тела, он жует. Даже не так. Не жует. А методично перемалывает пищу. И скрипит зубами. Наверно, у них там, в Америке, плохо с зубными врачами. Так вот.… И ничто на свете не может заставить его прервать хоть на секунду это увлекательное, по его мнению, занятие. Но сегодня особенный день. День его рождения. И ради такого случая можно потерпеть. Боб дожевал бутерброд на три секунды раньше обещанного срока и взялся за дело. Давно пора. Диспетчерская скоро заискрится от натуги. – Йа фринацатей. Фринацатей, коворью, на связьи. Диспетчерская резко замолчала. Подумала. Ответила. – Диспетчерская не поняла. |
