Был он из железа, двухпролётный, с одним «быком» посередине, С обеих сторон мешками с песком или землёй выложены пулемётные гнёзда. Да ещё и часовые расхаживают с обоих концов моста. Вдоль железнодорожного полотна идут столбы с телефонной связью.

Саша засёк время. Когда подошло двенадцать часов, из-за насыпи поднялись солдаты, и часовых сменили. «Стало быть, с той стороны насыпи есть будка обходчика или охраны. И там — отдыхающая смена. Итого: часовых как минимум четверо. По два солдата пулемётного расчёта, да с другой стороны — уже восемь. Плюс командир. Выходит — отделение. Укрытие хорошее, только из миномёта разрушишь, и два пулемёта. Сложно, наскоком не взять, надо думать», — сделал вывод Саша.

Он подошёл к Коржу и доложил итоги наблюдения. Тот решил сам посмотреть, взял бинокль, четверть часа непрерывно смотрел и вернулся с мрачным видом.

— Сильно организовали. Что надумал?

— Тросы над рекой заметили? Метров за двадцать от моста?

Корж кашлянул.

— Не углядел.

По мосту медленно прошёл поезд, и партизаны проводили его взглядами. Цель была близка, до неё едва ли больше двухсот метров, а попробуй, возьми.

— Пушку бы сюда, да по пулемётам как долбануть! — мечтательно сказал кто-то из партизан.

— Тогда уж лучше бомбардировщики вызвать, целую эскадрилью, — хихикнул другой.

— Хватит зубоскалить! Приказ штаба есть — его надо выполнить! — оборвал их Корж.

— Я вот что думаю, — начал Саша, и все умолкли. — Вплавь со взрывчаткой до моста не доплыть, плот или лодку расстреляют и утопят. А если лодка и задержится тросами, то взрыв мосту вреда не причинит. Взять мост штурмом можно, но потери будут велики, и времени на подрыв не останется, помощь немцам быстро придёт. Телефонные столбы видели?

— Любовались. Ты что, считаешь, что приказ выполнить невозможно?

— Я так не думаю. Полагаю — надо по рельсам до моста добираться.

— Тебя немцы к мосту близко не подпустят. Посекут из пулемёта.

— С умом надо. Есть два варианта. Оба опасные, но реальные.

— Говори, не томи.

— Подъехать к мосту на последней площадке поезда и сбросить взрывчатку на мост. У исполнителя мало шансов уцелеть. Как только немцы увидят, что на рельсы что-то сбросили, платформу изрешетят. Да и сам поезд далеко уйти не успеет, площадку осколками тоже посечёт. Практически исполнитель — смертник.

Партизаны разочарованно вздохнули.

— Ну а второй вариант?

— Подъехать к мосту на дрезине, остановить её посередине и взорвать.

— Ты же сам говорил, что немцы стрелять начнут ещё на подходе…

— Говорил, не отказываюсь. Надо в немецкую форму одеться, чтобы часовых с толку сбить. Перегоны же дрезины патрулируют, в этом нет ничего необычного. Немцы увидят на платформе своих и стрелять не будут. А когда дрезина вплотную подойдет, надо будет их отвлечь — начать стрельбу, имитировать атаку. Пулемётчики сразу займутся отражением атаки — им не до дрезины будет. К тому же с дрезины можно пулемётное гнездо гранатами забросать — всё помощь.

Партизаны молчали, переваривая услышанное — уж слишком дерзок был план.

— Подожди, а куда же исполнители денутся? Оба полягут ещё до взрыва?

— Надо привести в действие гранату — а у немецкой запал горит четыре — четыре с половиной секунды — и прыгать с моста в воду. Шансы остаться в живых есть — немного, но есть.

На этот раз молчание длилось минут пять.

— То, что ты рисковый парень, я уже понял, — заговорил Корж.