— Ну что ж, — протянула я, — раз другого выхода нет... Придется обращаться к Мишкиному соседу. Завтра утречком вы отправитесь к нему. Прихватите фотографии и магнитофонную пленку. Ты, Роман, все ему расскажешь. Все, понял? А ты, Михаил, должен убедить своего соседа не ходить в милицию. Пусть занимается этим делом в частном порядке. Если надо, мы ему хорошо заплатим. Все, мальчики, по койкам. Завтра у вас тяжелый день.

— Женя, а как же ты? — Алексеев жалостливо посмотрел на меня.

— А что я? Не волнуйся, мы со Степанычем отобьемся, если что. Партизан я или нет? — храбро улыбнулась я, хотя на душе скребли кошки. — Вот возьмите. Это снимки, а это магнитофон с записью беседы мэра и Муллы.

Отдав все вещественные доказательства, я собралась подняться в омерзительную розовую спальню, чтобы попытаться заснуть. Громкий крик Мишани меня остановил.

— Рыжий! — Мишка смотрел на фотографию и хлопал глазами. — Точно он! Все время возле Муллы трется!

— Где? — в один голос воскликнули мы с Алексеевым.

— Да вот же, вот! — Мишка тыкал пальцем в... спину на фотографии.

Точно! Это Гошка! И как я, тетеря, не могла вспомнить эту спину! Теперь понятно, почему она казалась мне такой знакомой: еще бы, десять лет я на нее любовалась! Рыжов-то сидел передо мной, на предпоследней парте! Ну, вот и все. Все встало на свои места. Как-то сама собой сложилась картинка: кто, когда и за что убил Славку. У меня внезапно пропали силы, и я с глухим стоном сползла на пол. Было очень горько и больно. Славка мертв, и убил его Гошка. Уткнувшись носом в колени, я заревела. Совсем как в детстве, со всхлипываниями и невнятным бормотанием. Хотелось вернуться на несколько лет назад, в школу, где еще нет убитого Ковалева и убийцы Рыжова, где будущее кажется светлым и радостным и где школьные друзья клянутся в вечной дружбе и обещают прийти на помощь в трудную минуту.

Наплакавшись вдоволь, я добрела да спальни, не раздеваясь, рухнула на кровать и провалилась в черную яму сна без сновидений. Сквозь полубессознательное состояние я чувствовала, как заботливые руки ребят подложили под голову подушку и накрыли меня одеялом.

По моим ощущениям, я проснулась очень рано. Мишка с Ромкой еще спали. Они опять расположились на полу, а поперек их тел сопел Монморанси. Где-то я уже видела эту картинку.

Настроение, честно говоря, было фиговое. Вчерашнее открытие подорвало слабые дамские силы, и на меня навалилась полнейшая апатия. Необходимо было что-то предпринять, чтобы пробудить интерес к жизни. Сначала я приняла душ, сперва холодный, потом горячий и опять холодный. Организм зашевелился. Отлично! Теперь — чашка любимого кофе со сливками. И напоследок ставший уже привычным ритуал побудки моих боевых товарищей.

— Мальчики, подъем! — голос окреп и вновь обрел командирские нотки. — Пора за работу! Кстати, а что вы делаете на полу в моей спальне? Я, кажется, вас сюда не приглашала!

Мальчики, сонные и несчастные, оторвали головы от импровизированных подушек.

— Женя, ну что тебе не спится, а? — пробормотал Михаил.

Ромашка тоже бубнил что-то себе под нос.

— Как вы можете спать в такое трудное для меня время?! У вас ответственное задание, а вы... — в сердцах я махнула рукой, задев ненароком Алексеева. Ромка подскочил и волчком завертелся на месте. Интересно, куда это я ему попала?

— Что ж ты меня все калечишь, вражина? Тебе ведь самой потом этим пользоваться! — закатив глаза, стонал Ромка. Вопрос серьезный, и я на минуту задумалась: чем в Ромке я могу пользоваться? Разве только его головой, и то не всегда. На первый взгляд, голова потерпевшего не содержала никаких повреждений.

— Все, пора вам отчаливать, господа хорошие, — вынесла я приговор двум страдальцам.