«А нельзя, чтобы гипс вместо меня поносил кто-нибудь другой?..» — «Семен Семенович!..»

Нет-нет, невозможно. Что я, Павлик Морозов? А если узнает кто? Или увидит? Руки потом не подадут. Да кто увидит? Это ж всего один раз. Ага — именно когда «раз», тогда и видят.

— Не, мужики. Не для меня это. Не получится.

— Чтобы узнать, получится или нет, надо попробовать, — философски изрек Гена, положив руку на тиски. — Я вот тоже думал, что не смогу тачки чинить. А сейчас из «Запорожца» «Феррари» сделаю. Прижмет — научишься.

— Так то тачки, а тут…

— А что тут?

— Вроде как стук.

— Мы бы сказали иначе — разведка. Верно, Виталик?

— Абсолютно, — решительно подтвердил сосед. — Глубокое внедрение на основе правильной гражданской позиции.

— Но это же ваша работа!

— Работа наша, а интерес твой.

Виталик скромно умолчал, что свой интерес они тоже имели. Раскрыть серию грабежей оперу так же приятно, как артисту получить «бурные и продолжительные». Ну и к ним кое-какие премиальные.

Коля не знал что ответить. Интерес действительно есть. Желания нет. Да и какому нормальному человеку захочется по собственной воле садиться в «пердильник»? Мазохисту разве что.

А вдруг это тот самый, который серьги вырвал? Хотел его найти? Вот, почти нашел… Представь, что ты повстречал его не в ментовской камере, а в пивной. Как бы поступил, прежде чем в рожу дать? Познакомился бы, в доверие втерся, все бы разузнал, а только потом бы с левой.

И здесь то же самое. Почти. Разница в том, что после пивной мальчик попал бы в больницу, но не в тюрьму.

— Ну нет так нет. — Виталик встал со стула. — Жаль.

— Может, с ним еще поговорить? — как-то виновато предложил Коля. — Или…

— Пальцы ломать не будем, — перебил слесарь, — хочешь — ломай сам. Тиски есть, молоток дам.

— Нет, не надо…

— Тогда до свидания.

Или рискнуть?.. Попытка не пытка. Не молотком, конечно, по пальцам, а в камеру. Путь к счастью не автобан, он никогда не бывает ровным и широким. Надо пробиваться через ухабы и препятствия. Иногда на тракторе, чтобы потом пересесть на лимузин.

К тому ж он один раз уже парился в милицейских застенках. Когда забрали в студенчестве. Правда, парился без постыдных целей, а просто потому, что напился. И потом с гордостью и в красках рассказывал приятелям об этом примечательном эпизоде своей жизни.

— А вы его посадите, если я… Если соглашусь?

— В зависимости от результата.

«Ладно, рискну… А если кто меня увидит, скажу, опять по пьяни забрали. Никто не заподозрит…»

Не исключено, что на решение отчасти повлияли гены бабушки-театралки. Ведь представляется уникальная возможность сыграть роль, пускай даже и без выхода на сцену.

— Хорошо, давайте. Попробую. Но только… Между нами, мужики.

Прозвучало без энтузиазма и должного гражданского пафоса.

— Само собой. Могила. Ты, главное, сам не трепани где-нибудь. — Гена вылез из-за стола-верстака и прикрыл шторы. Видимо, профессиональная привычка. Потом оценил внешний вид будущего арестанта. — Прикид менять не стоит. Чужие шмотки глаз режут. Короче, запоминай. Про себя лучше ничего не рассказывать, даже если будет спрашивать. Мол, не твоего ума дело. На всякий случай, если уж совсем приспичит, — шьют тебе мошенничество, якобы ты какой-то тетке вместо компьютера продал металлический корпус с кирпичами, а потом тетка тебя случайно увидела на улице и подняла шум.