Вновь прибывший выглядывает в окошко:

— А где это мы? В центре, что ли? Во, блин… А чего я тут делаю? Ленка убьет… Я ей сказал, на пять минут выскочу… К Сереге… Полный сикейрос!..

На лице траур, словно на гильотину везут. Кровь смешивается с соплями.

— Беда, ой, беда… И выпили-то вроде, как всегда. А Серега ждет, наверное.

Человек в наручниках не отвечает. Мелкий хулиган роняет голову на грудь и страдает, негромко бормоча непристойности, словно верующий молитву. Попутчик, в свою очередь, выглядывает в окошко и тоже начинает страдать, но молча. Расплата близка.

— Слышь, друг, — пострадав, с надеждой шепчет он, — у тебя мобилы нету?

— Что характерно, никогда и не было. На кой она мне?

— Заработать хочешь?

Патлатый тут же оживает. В пьяных глазах пробуждается трезвый интерес. Отвечает тоже шепотом, догадавшись, что базар конфиденциальный:

— Не откажусь. Ленка без получки на порог не пустит. А получка… Нету больше получки. Они не вернут, — кивает на салон «козлика». — А чего надо-то?

— Позвонить кое-кому, когда выпустят.

— Так сам выйди да позвони!

— Не выйти мне пока. Позвонишь — получишь пять штук.

— Оба-на!.. Говно — вопрос! За пять штук баксов хоть Вэвэ в Кремль. В легкую!

— Каких баксов?! Сдурел?! Рублей.

Трудящийся поморщился, словно от родного слова «рубль» пахнуло конским навозом, но все-таки утвердительно кивнул:

— Ладно, валяй. Позвоню.

Пассажир бросает еще один опасливый взгляд в окошечко. Финиш все ближе. Уже виден триколор над зеленой милицейской крышей. Нельзя терять ни секунды.

— Короче, запоминай номер, он простой. — Мужик диктует семизначное число. — Это мобильник. Запомнил?

— Не, нереально. Повтори.

— Тьфу ты! — Он еще раз назвал номер. — Спросишь Пашу. Скажешь, что у меня проблемы.

— Стоп, — резонно перебивает трудящийся, — у кого «меня»?

— У Валеры. Пусть скидывает товар. Срочно. Он знает, о чем базар. Сделаешь?

— Мин-н-нутчку, Валерий. Позвонить не сложно, а как насчет призового фонда? Я плохо понимаю, где смогу получить лавэ. Или мне переведут его на сберкнижку?

— Паша заплатит. Скажи, Валера велел.

— А ежели не заплатит? Я не знаю, что там у вас за варианты, брат, но лишний раз рисковать перед ментовкой не резон. Сам пойми, не мальчик уж. Не, мне не жалко, все сделаю, но… благодарность вперед.

— Хорошо, хорошо. Забейте «стрелку», Паша принесет деньги, после передашь мои слова. Не ссы, не наколем.

— А чего мне ссать? Я уже. Лишь бы выпустили. Если пятнадцать суток припаяют — извини. Ищи другого почтальона Печкина.

«Козлик» притормаживает, трясется, словно в оргазме, и замирает.

— На выход!

Мелкий хулиган уже не хулиганит. Понимает: чем больше качаешь права, тем дольше будешь париться в застенках. А у хулигана теперь есть благородная и материально выгодная цель. Ради пяти тысяч можно и гордостью поступиться. Покорно проходит в отдел, понурив буйну голову, словно больной на процедуру. Второго арестанта сержанты подхватывают под руки и жестко сопровождают, видимо опасаясь, что он покажет какой-нибудь фокус из арсенала Джеки Чана. В дежурной части его сразу определяют в отдельный кабинет, оборудованный тяжелой дверью с мощными запорами и маленьким окошечком.

— А это что за пельмень? — лениво интересуется дежурный у прибывших коллег, кивая на волосатика с разбитым носом.