Теперь же я делал все возможное, чтобы разрушить все границы между нами.

До сих пор я ничего не рассказывал ей о своей жизни до ухода в небеса. На все вопросы отвечал осторожно, уклончиво, отделываясь полуправдой или откровенным отказом продолжать беседу. Именно так я вел себя со всеми — привычная скрытность, нежелание открываться. Возможно, с Вокс я был даже более скрытным, чем с остальными, из-за близости наших сознаний. Как будто опасался: если расскажу ей хоть что-то о себе, это откроет ей дорогу к полному захвату меня, к поглощению моей души ее энергичной, но недисциплинированной душой.

Однако в тот миг я в радостном порыве готов был рассказать ей о своем прошлом. Мы медленно покидали апокалиптическое место в центре вселенной, паря на груди Великого Космоса, постепенно смещаясь от тьмы к ослепительному свету корабля, и пока это происходило, я рассказал о себе все, о чем до сих пор умалчивал.

Надо полагать, это были тривиальные вещи, но для меня все они исполнены глубокого смысла. Я сообщил ей название моей родной планеты и даже показал ее: моря цвета свинца, небо цвета дыма. Показал поросший низким серым кустарником мыс позади нашего дома, где я часами бегал в полном одиночестве — высокий стройный мальчик, без устали носившийся по хрустящему песку, будто за ним гнались демоны.

Я показал ей все. Грустный мальчик, беспокойный подросток, подозрительный, никому не доверяющий юноша. Товарищи по играм, всегда остававшиеся чужими, друзья, чьи голоса тонули в эхе пустой болтовни, любовницы, отношения с которыми были лишены всякого смысла. Мне казалось, что я единственный живой человек в этом мире, а все остальные — искусственные создания с шестеренками и проволочками внутри. Мне казалось, что мир это унылый черно-белый сон, поймавший меня в ловушку, но когда-нибудь я непременно проснусь и попаду в настоящий мир — светлый, красочный и осязаемый. Или что я вообще не человек, что я забыт здесь существами совершенно иного облика и природы, и однажды они непременно вернутся за мной.

Я описывал все эти вещи беспечно, и Вокс восприняла их легко. Она поняла, что это не симптомы безумия, но безрадостные фантазии одинокого ребенка, пытающегося отыскать смысл в непостижимой вселенной, где он чувствовал себя испуганным чужаком.

— И ты сбежал, — сказала она. — Нашел настоящий мир, к которому ты принадлежишь!

— Да, — ответил я. — Сбежал.

Я рассказал ей о том дне, когда внезапно увидел в небе свет. Моя первая мысль была: вот оно, наконец-то мои настоящие родители вернулись за мной! Вторая: нет, это пролетающая мимо комета. На самом деле это был входивший в нашу систему звездный корабль. Глядя вверх на обычные корабли, летящие к нему с грузом и пассажирами, желающими покинуть нашу планету и отправиться в новый, незнакомый мир на другом конце Галактики, я осознал, что небесный корабль и есть мой подлинный дом, а Служба — моя судьба.

Поэтому я отказался от своего мира, своего имени и своей жизни, какой она была, чтобы вступить в сообщество тех, кто летает от звезды к звезде. Я рассказал Вокс, что это мой первый полет, и объяснил, что на Службе существует странный обычай — проверять новых офицеров, сразу же доверяя им командование. Она спросила, счастлив ли я здесь, и я торопливо ответил:

— Да, счастлив. — Но спустя мгновение добавил: — Нет, пока нет, но я вижу, что это возможно.