— А почему их нельзя прислать сюда с курьером? — поинтересовался я. — Нотариуса мы найдем за углом.

— Боюсь, этому препятствует значимость заключаемой сделки, мистер Маккоркл, — ответил на мой вопрос Скейлз. — Хотя подготовительная работа велась под руководством старшего брата его величества, подписание документов должно сопровождаться выполнением некоторых... формальностей. Вы понимаете, торжественная обстановка, присутствие высокопоставленных лиц.

— Но вы же не гонитесь за рекламой? — удивился я.

— Нет, конечно, но вся церемония будет заснята на пленку, а затем показана в Ллакуа в рамках образовательной компании, дабы подданные его величества знали, что все делается для их же блага.

— Присутствовать должен только мистер Кассим или кто-то еще из представителей Ллакуа?

Король нервно улыбнулся и провел рукой по гладкому черепу, словно проверяя, не пора ли его побрить.

— К сожалению, мистер Маккоркл, другие представители Ллакуа, что находятся в этой стране, и наняли господ Гитнера и Крагштейна. Мои соотечественники не жаждут увидеть на документах мою подпись. Они бы предпочли расписаться там сами.

— Вознаграждение расписавшемуся составит четыре миллиона, — заметил Падильо.

— Пять миллионов, — поправил его Скейлз с мечтательным выражением в глазах. Помолчал, наверное, прикидывая, как он потратит свою долю. Затем продолжил: — Ситуация, безусловно, довольно странная, но уж в такие времена мы живем, а ставки в данном конкретном случае очень высоки. Для некоторых речь идет лишь о личном обогащении. Но для его величества эта сделка — возможность превратить нищую страну в одно из экономических чудес света. Дать ее жителям...

Скейлз говорил бы еще минут пятнадцать, но зазвонил телефон. Падильо снял трубку.

— Слушаю.

Слушал он долго, и я видел, как побелели костяшки пальцев на правой, сжимающей трубку, руке. Разговор он закончил, не прощаясь, а трубку если не швырнул, то бросил на рычаг. Затем повернулся к нам. Рот его обратился в узкую твердую полоску.

— Мисс Готар? — спросил Скейлз.

Падильо покачал головой.

— Нет. Франц Крагштейн.

— Мой Бог, — ахнул Скейлз. — И что он сказал?

— Он дает нам час.

— На что?

— Чтобы убраться отсюда.

— А если мы не уберемся?

— Тогда он придет за нами.

Кассим в который уж раз улыбнулся.

— Но возможно ли такое? У нас очень прочная дверь.

Падильо коротко глянул на нее.

— Для Крагштейна это пустяк.

— Что-то у них не вяжется, — вмешался я.

— О чем ты? — повернулся ко мне Падильо.

— Зачем звонить? Почему просто не напасть?

— Где лучше нападать, здесь или на улице?

— С точки зрения Крагштейна, естественно, на улице.

— Так, может, нам следует оставаться в квартире? — спросил Скейлз. Угрозы Крагштейна его, похоже, не волновали. Да и король, усевшийся в кресло, не выказывал признаков беспокойства. Я решил, что для тех, кто выбирает карьеру телохранителя, лучше клиента, чем король, не сыскать.

— Мы пробудем здесь, пока не позвонит Ванда. Потом переберемся в другое место.

— Вы уже знаете куда? — вежливо спросил Скейлз.

— Будем действовать по ситуации, — не стал раскрывать карты Падильо.

Разговор увял, и мы молча сидели в ситцево-кленовой гостиной, разглядывая рисунок ковра на полу да пейзажи, развешанные по стенам.