– Пошли! – приказал он.

– Папа, не надо, пожалуйста!

– Не говори мне, что надо, а что не надо! Мальчик попытался высвободить свою руку, но не смог. Он опять начал хныкать.

– Перестань реветь, трусишка.

– Я домой хочу.

Отец грубо дернул его за руку.

– Сперва мы поднимемся по этой лестнице, – назидательным тоном объявил он, – зайдем на чердак и поглядим на твое чудовище. И чем скорее мы это сделаем, тем скорее ты попадешь домой. Но ни минутой раньше, ты меня понял?

– Да, – еле слышно проговорил мальчик.

– Хорошо. Тогда пошли.

Не отставая от отца, мальчик начал подниматься по лестнице. Деревянные ступени под их ногами прогибались и громко скрипели. Луч фонаря слабо освещал обшарпанные темные стены.

– Папа!

– Тихо...

Круг света от фонаря скользнул вверх по лестнице и образовал пятно на чердачной двери высоко над их головами.

Мальчику захотелось чихнуть, но он боялся шуметь и сдержался. Из его носа на верхнюю губу потекла густая теплая жидкость, соленая на вкус.

– Видишь, – прошептал отец, – мы уже почти... И тут сверху донесся звук, будто там фыркнула большая собака.

Пальцы отца больно сдавили ладонь сына. Мальчик невольно шагнул назад, нащупывая ногой нижнюю ступеньку. И вдруг дверь чердака медленно распахнулась.

Луч фонаря провалился в темноту открывшегося проема, и в тот же миг в тишине дома раздался громкий хриплый смех. Мальчику показалось, что смеется какой-то дряхлый старик. Но то, что через секунду набросилось на них из открытой двери, совсем не походило на старика. Выпавший из отцовской руки фонарь высветил странную безволосую белесую морду.

Дженсон хотел повернуть турникет перед входом, но тот не поддавался. Тогда он перепрыгнул через вертушку.

Из дома раздались новые крики. Голос был детский, и в нем отчетливо звучали боль и нешуточный страх.

Пробежав по гравиевой дорожке, Дженсон одним прыжком взлетел на крыльцо и попытался открыть парадную дверь. Заперта. Тогда он передернул затвор, прицелился в замок и нажал спусковой крючок пистолета. В двери образовалась неровная сквозная дыра. Он ударил ногой по замку, дверь открылась, и Дженсон оказался в темном фойе.

Откуда-то сверху доносилось чавканье, приглушенный хруст и ворчание невидимого животного.

При свете луны Дженсон заметил начало уходящей вверх лестницы и, ухватившись за перила, стал с осторожностью подниматься. Вскоре он оказался в сплошной темноте, но все равно продолжал идти, держась одной рукой за перила. Добравшись до верхней площадки лестницы, полицейский остановился и прислушался. Ворчание и рык неслись откуда-то слева.

До боли сжав влажной рукой пистолет, он прыгнул в коридор и отскочил к стене, готовый выстрелить в любую секунду.

Вокруг было совершенно темно, если не считать узкой полоски света, идущей по полу от лежащего на нем электрического фонаря.

Дженсону сейчас очень нужен был этот фонарь, но он лежал слишком далеко – за непонятным темным бугром в середине коридора, от которого и шли эти громкие чавкающие звуки.

Подняв сжатый в руке пистолет, полицейский двинулся к фонарю. Его шаги гулким ахом разносились по коридору, а собственное тяжелое дыхание почти заглушало все остальные звуки.

Вдруг под ногой его оказалось что-то мягкое и круглое. Возможно, часть какого-то тела. Другая нога ударилась о непонятный твердый предмет. И тут Дженсон услышал. как рядом лязгнули чьи-то зубы, и, потеряв равновесие, растянулся на полу во весь рост. При падении пистолет больно ударил его по пальцам.

Но, вытянув вперед правую руку, он все же схватил фонарик и направил его туда, откуда исходили громкие стоны.