Стряхнув последние капли, он застегнул молнию и открыл глаза. Сознание прояснилось. Крестовский с испугом покосился на нетронутое полотенце и тщательно протер носовым платком обрызганный край писсуара.

В коридоре у него состоялся короткий разговор по мобильному. В гостиную он зашел весьма озабоченным:

– Все меняется, Вадим Николаевич.

– Это еще почему?

– Погода нелетная. В этом все дело.

Не сговариваясь, оба посмотрели в окно. На улице было черно, как будто вдруг наступила ночь. Лохматые кусты истерично раскачивались из стороны в сторону и хлестали по оконному стеклу тяжелыми от влаги ветвями.

– Он едет поездом…

– Спецвагон? – деловито осведомился Рак.

– Вы не поверите, – не сдержавшись, Крестовский расхохотался. – В обычном СВ!

– Напрасно радуешься, это намного усложнит дело.

– Конечно, – посерьезнел Крестовский. – Но мы все решили. Монгол уже там. ГИБДД отменяется.

Вадим Николаевич отмахнулся:

– Делай как знаешь, но спрошу – с тебя!

Он умолк и зашагал прочь по коридору, куда-то в глубину дома. Неожиданно остановился, обернулся:

– И помни… Монгол должен ее найти!

«Пошел в жопу!» – мысленно огрызнулся Крестовский.

В комнате было темно. Спрыгнув с кровати, она выбежала в коридор.

– Папа, сейчас вечер или ночь?

– Десять часов вечера, – расправив промокший зонт, Вячеслав Алексеевич прикидывал, куда бы его пристроить. – Ты спала?

– Да.

– Вещи собрала?

– Собрала.

– Тогда поехали. Ливень страшный, повсюду пробки. Поезд отходит через час. Поедешь с комфортом, в мягком вагоне.

– В вагоне? Почему в вагоне? – удивилась Дайнека.

– Мы же все обсудили по телефону, – он внимательно посмотрел на нее.

– А я думала, мне это приснилось…

– Быстрей собирайся.

– Я мигом.

Квартиру покинули быстро, как будто от кого-то бежали. Отцовская машина ждала у подъезда, тем не менее Дайнека ввалилась в нее промокшая. Тишотка заскочил вслед за ней и, устроившись на сиденье, энергично встряхнулся, обдавая брызгами все вокруг. Вконец распоясавшись, он получал от этого громадное удовольствие.

Спустя несколько минут автомобиль с трудом втиснулся в непрекращающийся поток машин на магистральном шоссе. По стеклу бессмысленно бегали «дворники». Дайнека видела перед собой лишь водяную стену и красные огоньки стоп-сигналов. Можно себе представить, какие ругательства изрыгали водители, когда приходилось резко тормозить или трогаться с места!

Каждый понимал: правила здесь общие, и нарушать их было себе дороже.

На площадь Трех вокзалов стекались потоки машин и реки дождевой воды. Игнорируя транспорт, отовсюду лезли нагруженные беспокойные пассажиры. Мельканье фар, автомобильные гудки, силуэты бегущих людей, возникающих ниоткуда и исчезающих вникуда, – все это сводило с ума и вселяло панику.

Вячеслав Алексеевич напряженно молчал, времени до отхода поезда оставалось все меньше. Резко вывернув руль, он грубо выругался. Таким взволнованным Дайнека не видела его никогда.

В этой бурлящей неразберихе они пытались отыскать хоть какое-нибудь свободное место. Наконец нашелся крохотный пятачок. Вячеслав Алексеевич припарковался, схватил сумку, махнул рукой и побежал в сторону перрона. Прощаясь, Дайнека поцеловала Тишотку, захлопнула дверь и устремилась вслед за отцом, натянув на голову куртку, чтобы не вымокнуть теперь уже до самой последней нитки.