Вынув из-за пояса внушительный по размерам пистолет командира, пригнулся и, выставив вперед оружие, предложил: — Давайте осторожно подберемся к краю площадки…
Танковое орудие по-прежнему молчало, молчали и короткие гладкоствольные пушки боевых машин десанта и пехоты — чеченцы и впрямь верно оценили угрожающие последствия артиллерийского обстрела крутого горного склона. Однако автоматный и пулеметный огонь со стороны колонны набрал ураганную мощь. В тоннель успели нырнуть четыре машины — и оба бэтээра, и юркие «уазики». Под глыбу медленно подползал танк…
Майор уж не понимал, как преодолел оставшиеся метры, как добрался до заветной глыбы сквозь летевший снизу нескончаемый поток свинца. Упав рядом с гранатной связкой, он ощутил ударившую в руку пулю, с трудом нащупал первое попавшееся кольцо и, рванув его, покатился в сторону и вниз…
Оглушительный взрыв сотряс величественную гору, милостиво дозволившую дорожной ленточки обвить себя с восточной стороны.
Но даже не сам по себе взрыв, а вызванные им последствия привели чеченцев в иступленную ярость. Огромная глыба, а следом за ней и еще сотни тонн горной породы с неописуемой силой обрушились на шоссе перед жерлом тоннеля. Танк в одно мгновение был сдвинут, развернут поперек проезжей части, прижат к бетонной арке и погребен под гибельной толщей. Два идущих за ним броневика и вовсе столкнуло в ущелье. Остальная техника, оказавшаяся ближе двухсот метров от эпицентра взрыва, осталась недвижной, парализованной — валуны, грунт и снег засыпали их до середины корпусов. Вероятно, худо пришлось и тем, кто успел прорваться в нутро тоннеля…
Произошедшее казалось для бандитов крахом, кошмарным сном; однако многие из выживших не теряли присутствия духа — пальба и штурм склона продолжались около получаса. И лишь когда в небе появилась российская авиация: две пары штурмовиков и два звена вертолетов, моджахеды, бросая технику, стали поспешно отступать к Грузии…
Когда все стихло, Ниязов поднялся на ноги, ощупал раненное плечо, утер с лица пот, смешанный с кровью и грязным снегом и, потерянно осмотрелся… По шоссе с северного направления, к противоположному концу тоннеля подъезжала подмога — бэтээры и легкие танки. На ходу они расстреливали резво выскочивший навстречу УАЗ с мигалками и российским флагом…
На площадке под вышкой из трех товарищей старшина нашел лишь перепуганного Артема Андреевича, вылезшего из какой-то неприметной расщелины. В одной руке тот держал «Гюрзу» Ярового, в другой — трофейный «Калашников».
— А где же командир? — удивился снайпер.
— Константин Евгеньевич приказал нам с Чиркейновым оставаться здесь, а сам спустился вниз. Насколько я понял — фал где-то запутался…
— Ясно… А куда подевался улем?
— Ризван Халифович был рядом. Только перед самым взрывом куда-то исчез. Надо бы их поискать.
Павел вышел навстречу чеченским бойцам из батальона «Запад», подчинявшегося Рамзану Кадырову и коротко обрисовал комбату картину жаркой схватки. Потом на пару с Бергом тщательно обследовал склон; долго стоял над обрывом и всматривался сквозь оптический прицел винтовки вниз, в надежде хотя бы там отыскать средь нагроможденных на берегу камней и сползшего с дороги грунта тела или следы Ярового с Чиркейновым.
— Пойдем, Павел Сергеевич, — осторожно тронул его за руку инженер. — Нам не найти их…
Но тот с нервным недовольством повел перевязанным плечом и, вытряхнув из ранца альпинистское снаряжение, твердо изрек:
— Я спущусь к берегу.
Вниз они полезли оба, и оба бродили по дну глубокого ущелья до самого захода солнца. Лишь когда совсем стемнело, старшина с инженером прекратили бесплодные поиски, обнаружив лишь у самого берега единственный и весьма печальный намек — бок плоского валуна был основательно окраплен свежей кровью…
Сняв головной убор и постояв возле камня, Ниязов негромко проронил:
— Должно быть и Костя, и Ризван Халифович покоятся под завалом. |