— Нет, сынки, что вы! Поменьше… Да и не живут нормальные люди до такого возраста.

— Это почему же? — щурился от яркого солнца улем, доставая из своего ранца три заветных мешочка. В одном лежало острое сушеное мясо, второй был наполнен орехами, а третий источал аромат отменного зеленого чая.

— Раньше уходят, ежели, конечно, нормальные. Чтобы не быть обузой, посмешищем… Что за удовольствие от жития, когда все кости ломит, органы ноют и работают абы как. Целыми днями лежишь и вспоминаешь: какую пилюлю позабыл проглотить. Нет, друзья мои, нормальные уходят раньше!..

— А где ж так языку русскому обучились? — вступил в разговор инженер.

— Так на фронте. Честно и справно отвоевал все четыре годка, — тяжко вздыхал чабан, мысленно возвращаясь в далекую молодость. — Прошел от Кавказа до самого берлинского Рейхстага. Тут егерей из «Эдельвейса» пулями ковырял, а в ихней столице — эсэсовскую заразу изводил. А не хотите ли отведать баранинки? Я могу освежевать; мне хозяевами аж три головы определено на пропитание — две до райцентра, одна — на обратный путь…

— Нет, отец, благодарствуем. Во времени ограничены, да и сыты.

Он был кавалером многих боевых орденов и медалей, служил в полковой разведке и даже улем, после часовой умиротворенной беседы, наполненной воспоминаниями старого человека, взирал на него с искренним и огромным почтением.

Когда прощались, Сулим Фархадович, поглаживая иссохшими руками белую как снег бороду, вдруг сказал:

— Те, кого вы ищете, в пяти часах ходу отсюда — на берегу Шароаргуна. Если идти по следам моей отары — аккурат в километре мимо них и проскочите.

— А разве мы кого-то ищем? — недоуменно вопрошал Костя.

— Не прогуляться же вы надумали в наших краях, — усмехнулся тот и, указав палкой на юго-запад, пояснил: — Банда там — на склоне отрога, огибаемого с юга рекой. Сначала пройдете каменным коридором между двух скал, а дальше будьте на чеку. Большая банда — штыков сто видел. Недавно пришли из Грузии…

Пожимая ему руку, майор поинтересовался:

— Почему вы решили помочь нам?

— Не перевариваю я проклятых американцев. Страсть, как не люблю!

— Но в банде наверняка такие же чеченцы.

Ответ пастуха был проникновенным и преисполненным жизненной мудрости:

— Настоящие чеченцы, сын мой, живут в мирных селах. Хорошо живут: пасут скот, строят дома, растят детей и внуков. А приходящие из-за кордона для нас всегда будут американцами. Раньше была одна напасть, желавшая завоевать мир — гитлеровская Германия, теперь другая — Америка…

Они простились и направились в разные стороны: разведчики — по альпийским лугам на юго-запад, куда указал Сулим Фархадович, а сам чабан

— к перевалу горной дороги, ведущей к райцентру Итум-Кале.

«Пять часов — это по меркам старого человека, привыкшего передвигаться размеренно, экономя невеликие силы, — рассуждал Яровой, ведя группу по долине, основательно вытоптанной недавно прошедшей отарой. — Нам потребуется часа три, полтора из которых уж минуло. Значит банда близко. Вон впереди показались черные скалы, сходящиеся клином и образующие узкий коридор, о котором упоминал пастух. За коридором просматривается и отрог, где, вероятно расположился временный бандитский бивак, а у подножия отрога и несет свои ледяные воды Шароаргун… Теперь следует быть внимательней — как бы не напороться на дозоры или патрульные группы!»

В километре от разведчиков действительно виднелось пространство между нависшими слева и справа бесчисленными глыбами.