— Ты как всегда неотразима!.. — расплылось в улыбке лицо Антона.

Преподнеся цветы, он взял стройную девушку под руку и важно повел вдоль узенькой, примыкающей к широкому проспекту, улочки. Вскоре парочка спустилась в небольшой ресторанчик, расположившийся в подвале старинного, красивого здания. И в фойе, и гардеробе, где они оставили верхнюю одежду, и в бесчисленных закоулках таился приглушенный свет и витал приятный аромат. Однако муляжи антикварной утвари, разбросанные по стенам и углам дизайнерской мыслью; сводчатые, расписные потолки, и едва слышное, льющееся откуда-то сверху, русское хоровое пение, придавали заведению вид трактира и одновременно монастырской обители.

В одном из отдельных залов, их поджидал, заказанный на двоих, столик.

— Прошу, — галантный кавалер любезно пододвинул стул, продолжая суетиться вокруг и ухаживать. Сам же, устроившись отчего-то не напротив

— через крохотный круглый столик, а рядышком — сбоку, довольно спросил:

— Чувствуешь забытый национальный колорит?

Эвелина пожала плечами, оглядываясь по сторонам, и ничего не ответила. Кругом царил полумрак — из многочисленных и едва различимых элементов оформления погребка, почему-то приглянулась лишь небольшая, почти квадратная картина, как раз, под которую и уселся Князев. На холст косо падал шальной лучик света, освещая портрет старого седого человека, с мягкими чертами лица. Выцветший сероватый армяк свисал с худых плеч, правая рука крепко сжимала такой же старый деревянный посошок. Удивительно мудрым и проницательным взглядом пожилой мудрец смотрел прямо на нее…

Вскоре появился официант, одетый в лиловую атласную косоворотку. Приткнув где-то сбоку поднос, расписанный под хохлому, он зажег три свечи, неровно торчавших в медном канделябре, сработанном под старину. Затем стал живо подавать одно за другим блюда русской национальной кухни, а под занавес суетной миссии откупорил бутылку шампанского, наполнил два широких фужера, многозначительно улыбнулся и, пожелав приятного вечера, растворился в темноте.

— Ты получил премию? — поглядывая на уставленный дорогими яствами стол, поинтересовалась девушка.

— На зарплату не жалуюсь, — заявил он и, широко улыбнулся: — Итак, я с нетерпением жду поздравлений…

Она с готовностью вынула из сумочки подарок, положила его перед ним.

— Это тебе. Поздравляю.

На миг оторопев от знака внимания, тот с благоговением прикоснулся к коробочке и с торжественной неторопливостью развернул шелестевшую и переливавшуюся всеми цветами радуги бумагу…

— Зажигалка?.. — в изумлении вскинул брови Антон, да тут же подавил в себе удивление и нашел деликатно-шутливый выход: — Придется научиться курить — ради тебя я готов на любые жертвы!

И только сейчас девушка поняла: выбирая подарок, думала совсем не об этом человеке…

Они выпили шампанского, после чего именинник с грустью признался:

— Знаешь, я хочу извиниться… Закружил меня сегодня Серебряков — обещал полноценный выходной по случаю дня рождения, а получилось черте что… Одним словом, не сумел я заскочить домой за фотографиями, так и остались они лежать на письменном столе.

Эвелина вздохнула. Приняв приглашение, она ехала сюда исключительно ради этих старых снимков… Теперь же оставалось слушать словоохотливого собеседника, да откровенно скучать.

Он и вправду взялся без умолку болтать, часто перескакивая с одной темы на другую. Вначале она пыталась следить за нитью беседы, невпопад и односложно отвечала на вопросы, ковыряя вилкой какой-то салат со свежей зеленью, а затем попросту отвлеклась, забылась, размышляя о своем…

Но скоро визави, будто угадывая ее настроение, замолчал, деловито наполнил бокалы и предложил неожиданный тост:

— Я хотел бы выпить за нашего Константина.