Александр Беляев. Подводные земледельцы
1. НЕПТУН ИВАНОВИЧ ОГОРЧЕН
- Жан! Иоганн! Джон! Джонни! Джиованни!.. Иоанн! Иван! Ваня! Ванюшка!
- А-а-аах! - кто-то сладко зевнул и перевернулся на другой бок. Слышно
было, как заскрипели пружины кровати. Тишина. И снова первый голос
начинает выкликать с разными интонациями, то повышая, то понижая силу
звука:
- Жан! Иван! Джон!.. - и вдруг крикнул изо всех сил: - Ванька, шельмец!
Стань передо мной, как лист перед травой.
- Ах-ах, фут возьми! - За перегородкой взвизгнула пружина, босые ноги
зашлепали по полу. Кто-то засопел носом, повозился впотьмах, открыл дверь,
пошарил у стены, щелкнул выключателем.
Электрическая лампочка, висящая под потолком, осветила золотистые
сосновые бревна стен, широкое окно, завешенное плотной шторой темно-синего
сукна, большой чертежный стол у стены, на столе - старый номер "Известий",
чертежные принадлежности, землемерные планы, несколько книг, папки с
бумагами. У другой стены, на узкой железной походной кровати лежал,
заложив руки за голову, мужчина средних лет, плотный, широкоплечий,
рыжеволосый, с небольшими усами и бородкой клином. Голубые, широко
открытые глаза смотрели в потолок пристально, а на левой щеке виднелась
отметина: глубокий красноватый шрам.
- Собирайся, Ванюша, пора! - сказал лежащий на кровати.
Ванюша еще раз вздохнул. Уж очень хотелось ему спать. Он стоял посреди
комнаты в одних трусах, заспанный, со слипающимися глазами. Лицо его имело
полудетскую мягкость и округленность черт, а черные жесткие волосы стояли
ежиком. Он поднимал брови, чтобы глаза скорее раскрылись, шевелил губами и
разбрасывал руки в стороны, разминаясь после сна. Потом подошел к окну,
отдернул занавеску и, глядя в непроницаемый мрак, сказал:
- Темно еще, Семен Алексеевич!
- Пока соберемся, в самый раз будет, - отвечал Семен Алексеевич Волков.
Ванюшка Топорков вышел в другую комнату и зажег там свет. Эта комната
была такой же, как и первая. Кровать, простой стул, полка с книгами над
небольшим столиком и шкафчик у кровати составляли всю ее обстановку. Ни в
одной из этих комнат не видно было печки. Зато, если нагнуться, под столом
можно было заметить пластинки электрического отопления. Это высшее
проявление электрификации в домашнем быту так не шло ко всему облику
бревенчатой избушки.
Ванюшка Топорков начал сборы, не переставая говорить из-за перегородки.
У него был своеобразный недостаток речи: Ванюшка не выговаривал шипящих
"ж", "ш", "щ". Вместо "ж" и "ш" у него выходило "ф", а вместо "щ" нечто
среднее между "в" и "ф", но ближе к "ф". Любимой его присказкой было "шут
возьми", причем у него получалось "фут возьми". Чем больше он волновался,
тем больше картавил.
- Семен Алексеевич. Какой я сон видел. Как будто приплыл к нам
больфуффий фельтобрюхий кит, лег на крыфу нафего дома и раздавил его, как
яичную скорлупу.
|
