Между тем Тамара Михайловна вновь сфокусировала внимание на муже:

— Что ты мне тут голову морочишь?! А это еще чего? — Она ткнула пальцем в табличку.

Федор Ильич почувствовал, как краска заливает его лицо:

— Реклама...

— Какая еще реклама?!

Женщина достала из кармана футляр с очками, с садистской медлительностью водрузила их на нос. Роговский тесть испытал острое желание сорвать табличку и запустить ее прямо в голову Василию, который продолжал с интересом листать журнал.

Глаза супруги сузились от ярости:

— Это я-то пью?! Ах ты, лгун, зараза, самогонщик чертов!..

Федор Ильич замахал руками:

— Тише, тише... Я здесь от милиции... Ты нам все дело испортишь...

Прохожие оборачивались, наблюдая забавную сценку. Некоторые успевали прочесть табличку и посочувствовать несчастному старику. Тамара Михайловна не унималась. Она толкнула мужа так, что тот чуть не свалился с раскладного стульчика:

— Я тебе другое сейчас испорчу!.. Это ж надо! Перед людьми так позорить! Да еще на своей станции! Вот зять тебе даст, когда узнает...

К счастью, «семейная совесть» уже сняла очки и не заметила, как ее благоверный в последний момент успел нагнуться и незаметно схватить коробку с деньгами. В тот же момент туда спланировала монета, брошенная каким-то подростком. Крики, наконец, отвлекли Рогова от занимательного чтива. Он повернулся, поглядел в сторону тестя и невольно схватился за голову. Теща толкала мужа по направлению к эскалатору, тот оборачивался, что-то говорил — похоже, в свое оправдание.

Продолжая толкать супруга, Тамара Михайловна не переставала возмущенно голосить, не обращая внимания на окружающих:

— А я-то думаю: куда это он ходит?! А у него тут, оказывается, секретное задание!..

Она поднесла кукиш к его носу:

— Вот ты у меня есть получишь! На подаяние проживешь!

Наблюдая эту картину, Василий с ужасом понял две вещи: дома будет скандал, и на помощь тестя можно больше не рассчитывать.

Василий оказался прав: тестю сполна досталось от тещи, ему — от жены. Как ни старались они объяснить дочке с мамой, что это нужно для дела, обе были словно глухие. «Опозорили, стыд потеряли!» Как будто их самих заставляли в переходе милостыню просить!..

Вечером мужчины собрались на кухне снимать стресс. На столе — бутылка водки, нехитрая закуска. Василий разлил еще по одной:

— Давай, пап, за тебя — все-таки ты мне здорово помог...

Федор Ильич с тоской взглянул на свое богатство. Груда бумажных и металлических денег, разложенных по кучкам, наводила на философские размышления о смысле каждодневного труда.

— Почти пол пенсии заработал.— Ветеран сокрушенно покачал головой.— И это, Васек, за один-то день!.. А она,— он раздраженно кивнул на дверь,— всю малину обгадила! Позорю я ее, видите ли!.. Понимала бы что... И ведь главное — внедрился успешно!

Рогов вздохнул, поддел вилкой шпротину:

— Да, осерчала мама. И Ленка на ее стороне. Ну, это понятно.

— Может, уговоришь?..— Федор Ильич с надеждой взглянул на зятя.

— Бесполезно...— Василий покачал головой.

Пенсионер совсем расстроился:

— Чего ж теперь делать?.. Сам же сказал — государственная тайна.

— Хороший вопрос. Придется самому. Я-то все-таки на службе.

Федор Ильич скептически посмотрел на зятя и со знанием дела произнес:

— У тебя возраст неподходящий. Много не дадут. Василий усмехнулся:

— Это не главное.

— Ясно дело.— «Опытный нищий» привычно потянулся к бутылке.— И все ж для достоверности не помешает.

Разлив водку по рюмкам, добавил:

— Давай-ка по последней, и я тебе ценный совет дам.