Я обернулась к Джадду и Годли.

— Эти улики уже нельзя опровергнуть, не так ли? И никакого разрыва в цепочке доказательств — Ребекка умерла за несколько дней до того, как машина сменила хозяев.

— Все верно. Она у нас на крючке. — Лицо Годли победно сияло.

— Вы уже сообщили об этом Венеции? — не удержалась я от вопроса.

— Как раз собираюсь это сделать. — Он взял телефонную трубку. — Думаю, теперь она научится мне доверять.

Джадд покачал головой.

— Ты не мог знать заранее, что мы найдем машину. Это была неожиданная удача.

— Удача плюс хорошая полицейская работа. Если есть что-то из этих двух компонентов, другое уже не нужно. — Он кивнул остальным. — Молодцы, ребята! Подождем подтверждения из криминалистической лаборатории и тогда уже распространим эту новость. Но я не буду возражать, если бригада узнает ее первой. За это определенно стоит выпить!

Я отошла к своему столу и села, уставившись в пространство. В голове был полный туман. С одной стороны, я радовалась грандиозному успеху, с другой — немного тревожилась. Вряд ли теперь Луизе удастся выкрутиться. Даже самый тупой присяжный заседатель не сможет проигнорировать такие веские улики. Но я все равно не верила, что все пройдет гладко.

Вдруг стукнула дверь, и в диспетчерскую вошел Роб. Увидев меня, он улыбнулся… и я опять напрочь забыла про Луизу Норт.

Вопреки доводам разума, я согласилась встретиться с Гилом. Виной тому тюремная скука, желание хоть чем-то разнообразить отупляющую рутину и потребность увидеться с любым представителем внешнего мира помимо юристов и адвокатов. Кроме того, мне просто было любопытно узнать, чего он хочет. Когда сказали, что он пришел, я вышла из камеры и, неторопливо пройдя узкими коридорами, попала в комнату для свиданий. Мягкие подошвы кроссовок позволили мне сделать это бесшумно.

Гил сидел неподвижно, задумчивый и неуместно красивый на фоне бетонных стен, выкрашенных в бледно-розовый цвет. Сначала я увидела его профиль, и по мне пробежала легкая дрожь удовольствия — именно так я всегда реагировала на красоту и природное совершенство. Потом он повернул голову, увидел меня и дернулся, неловко привстав со стула.

— Сиди, — велела я, остановившись на пороге и не обращая внимания на стул с другой стороны стола, напротив Гила.

— Лу, Боже мой!

Он уставился на меня, подмечая изменения в моей внешности, о которых мне не хотелось думать. Бледность, худоба, тени под глазами из-за бессонницы. У Маддика были те же признаки нервного переутомления, даже больше — на щеке дергалась мышца, и мне показалось, что он с трудом сохраняет спокойствие.

— Давно не виделись.

— Почти два месяца. — Он подался ко мне через стол. — Я не знал, захочешь ли ты меня видеть.

— Если заметил, я здесь, — холодно ответила я.

— Мне было трудно решиться прийти к тебе, — с вызовом произнес он и внимательно посмотрел на меня, пытаясь отследить мою реакцию.

— Понятно. Ты думаешь, я это сделала, — небрежно бросила я.

Он выглядел жалким и подавленным.

— Если честно, я не знаю, что думать. Может, расскажешь, что на самом деле произошло?

Меня вдруг начал разбирать смех.

— Рассказать тебе? А зачем?

— По-моему, я имею право знать.

Услышав это, я рассмеялась — этот хриплый резкий хохот не понравился даже мне самой.

Он протянул руку.

— Хватит, Луиза! Не надо меня мучить. Мне невыносимо видеть тебя здесь, в таком виде. Мне было невыносимо видеть тебя в суде. Все это так ужасно!

— Зачем же ты пришел?

— Хотел с тобой встретиться.