У меня душа пела от его слов. И в то же время я ощущала страх. А они все развеселились, зашумели, стали лестно отзываться об Эдгаре — вот это герефа, вот это рыцарь, истинный потомок Гарольда Годвинсона.

Так продолжалось, пока я не вскочила с места.

— Вы все с ума сошли! Надышались туманом в болотах! Неужели же вы думаете, что если на то будет ваша воля, я сразу пойду к Эдгару Армстронгу и скажу — хочу стать вашей женой. Только разделайтесь с Ансельмом — и я ваша.

— А почему бы и нет? — удивился Цедрик. — Клянусь всеми духами фэнов — это была бы славная сделка!

И он начал перечислять, загибая пальцы, — рив неплохо умел считать. Итак: Эдгара устроит брак со мной, во-первых, потому, что на севере его земли почти граничат с моими и это сулит ему расширение владений; во-вторых, у нас добывают кремень, есть строительный лес, а он возводит замок и ему все это пригодилось бы; в-третьих, через мои земли идет прямой путь в Нортгемптоншир, откуда он возит камень, но у него значительные расходы по перевозке, так как Ансельм не позволяет ему ездить через фэны. В-четвертых, доход с моих земель — с рыбной ловли, солеварен, с пашен и заливных пастбищ составляет…

— Замолчи, Цедрик!

Я повернулась к Утрэду.

— Ты сказал, что шериф Эдгар будет в Незерби только к Рождеству?

— Это уже скоро, — заметил он, улыбаясь. — Таны соберутся в Незерби, чтобы по старинке отметить йоль , как и положено в Дэнло. А Эдгар не отменял старый обычай.

— Что ж, тогда я поеду к нему, когда пройдут праздники, — сказала я, вставая. — Но не унижаться и не предлагать себя в жены. Я поеду к нему как к представителю королевской власти в Норфолке, как к благородному человеку и саксу, в конце концов. Я поведаю ему о вашей беде, буду на коленях умолять помочь. Вы же пока должны затаиться, чтобы — Боже упаси! — не вступить в стычку с людьми Уло, дабы и помысла не могло возникнуть, что вы готовите мятеж. Иначе шериф Эдгар вместо того, чтобы помочь, вынужден будет усмирять вас. Если же вы взбунтуетесь… Есть старая пословица: не будите спящую собаку. Последуйте же ей. Думаю, на период рождественских празднеств Уло сам не осмелится напасть на вас, ибо нет большего греха, чем обагрить кровью оружие во время Божьего перемирия. Он должен это понимать, если не глупец, и сообразит, что иначе он сам настроит против себя и закон, и Церковь.

— А если глупец? — спросил Утрэд, глядя на меня исподлобья.

Но я не думала об Уло. Я думала об Эдгаре. Почему я так воспротивилась тому, что предлагали мои люди? О Пречистая Матерь! — да потому, что это было постыдно! И потому, что я испугалась того, как сильно сама хочу этого. У меня даже вспотели ладони, такое смятение было в душе.

Все же я постаралась взять себя в руки.

— Я все сказала. Вы не можете обвинить меня в том, что я вела себя не как добрая госпожа. А теперь мне пора возвращаться в обитель. Идем, Утрэд.

Я вышла из дымной башни, стояла, ожидая, пока Утрэд простится. Он задерживался, я слышала его рычащий голос, что-то втолковывающий моим людям. Кажется, он говорил, что следует подчиниться, раз уж они почитают меня как госпожу. Я все слышала, ибо Ансельм позаботился забрать из башни все. Даже двери поснимали, и вход был сейчас попросту занавешен шкурами. Стараниями аббата и подъемный мост не работал. И сейчас я стояла на этом мосту, держась за цепь неисправного механизма. Забытая, заброшенная башня славного Хэрварда…

Вокруг по-прежнему было темно. Я еле различала воды озера, а противоположный берег и вовсе пропал в тумане. Какой-то звук привлек мое внимание, словно бы где-то заржала лошадь. Я прислушалась. Нет, все тихо. Я плотнее укуталась в плащ Утрэда, он был из толстой шерсти с ворсом и такой длинный, что его полы волочились по земле.