Двери — настежь — всé. В клети заперт — пес!

Частоколы сам по колышку разнес!

Рухай-рухай, наше царство развалённое!

Красный грянь, петух, над щами несолеными!

Красный грянь, петух: «Царь-Кумашный нос

Всё, как есть, свое именьице растрёс!»

— Эй, холопы, гусляра за бока!

Чтоб Камаринскую мне, трепака!

То не дым-туман, турецкое куреньице —

То Царевича перед Царем виденьице.

То не птицы две за сеткою тюремною —

То ресницы его низкие, смиренные.

Ох, ресницы, две в снегу полуподковочки!

Розан-рот твой, куполок-льняной-макóвочка!

В кулачок свой кашлянýвши для приличества:

«Какой песней услужу тваму Величеству?»

— Птица в небе — выше нас родилась!

Над тобою наш не властен приказ!

«Часто я слыхал сквозь дрему

Бабий шепот-шепотеж:

— Плохой сын Царю земному, —

Знать, Небесному хорош!

Черным словом, буйным скоком

Не грешил я на пиру.

На крыльце своем высоком

Дай ступеньку гусляру!

Никогда, сойдясь межою,

Навзничь девки не бросал,

Да не то что там с чужою —

Вовсе с бабами не спал!

Не плясал в зазорном платье,

Как ударят ввечеру.

Широки твои полаты, —

Дай местечко гусляру!

Хошь плохой я был наследник —

Гуслярок зато лихой!

Паренек-то из последних —

Может, ангел не плохой…

Хошь и неуч я в молебнах,

Наверстаю — как помру!

Между труб твоих хвалебных

Дай местечко гусляру!»

Взял лучину Царь: «Нагнись-ка, дружок!»

(Чуть-что всей ему копны не поджег!)

«Видно, воду пьешь да постное ешь?

Что тебя-то не видал я допрежь?»

Сын ли с батюшкой, аль с львом красным — лань?

Вся-то глотка-пересохла-гортань!

Вспыхнул пуще корольков-своих-бус:

«Я вам, батюшка, сынком довожусь!»

Как толкнет его тут Царь сгоряча:

«Врешь, молочная лапша! каланча!

Прынц заморский либо беглый монах, —

Ни в каких я не повинен сынах!»

Подивился тут Царевич бровьми:

«Хоть убей меня, а зря не страми!

Не монах и не заморский мужик, —

Я в супружестве законном прижит!»

Помянул тут Царь с десяток шутов:

«Знать, косушку породил полуштоф!

Да иная нам тут малость важна:

Коли сын, так твоя мать мне — жена?!»

И как взвоет — инда стекла дрожат:

«Ох пропал-пропал, пропал-пропал, — женат!

Коль жена, так значит — дочь, значит — зять?

Где ж убивица моя, — твоя мать?!»

В землю пальчиком гусляр: «Вечный дом! —

Ты в супружестве живешь во втором».

Разом хмель пропал от этого сказу,

Растаращился, что сом пучеглазый,

Вздоху нету, — гляди лопнет шарóм.

«Так в супружестве живем во втором!..»

Дрожит сын, шепочет,

Вином виски мочит,

Хлопочет вокруг той горы кумачовой:

Лик — шар сургучовый, краснее клопа.