– Сильвер, – начал Ромул, когда обрел дар речи, – кто же довел тебя до жизни такой?

– И не говорите! – взревел Сильвер, выплевывая клавиши. – Этот… этот… этот… у-у! – Он стряхнул с себя крышку рояля, из которой голова его торчала, точно из рамы, и принялся топтать. – Я… я… не знаю, что с ним сделаю! – Прюс оборвал водоросли, свисавшие с ушей. – Я подвергся нападению, – томно объяснил он в заключение, валясь на стул, но сейчас же соскочил с него и на четыре стороны раскланялся перед Филиппом, так что тому даже стало неловко. – Здоровья и счастья, Филиппчик! Как повезло парню, а? Ведь это прямо-таки везение из везений! Отхватить такой приз!

Сутягина передернуло, он резко повернулся и вышел. Закоренелый неудачник Пончик помрачнел и нырнул в свой коктейль. Филипп постучал по бокалу.

– А? – отозвался Пончик изнутри.

– Я хотел тебя спросить: ты ходил к Вуглускру?

Из бокала донесся вздох.

– Сильвер, ты не знаешь, что такое гипотрахелион? – кричал студент.

– И знать не хочу! – испугался Сильвер.

Глаза у него косили, соответственно правый на левую сторону, а левый на правую, так что оба они в совокупности были скошены к носу. Кроме того, они бегали и иногда убегали так далеко, что ему приходилось бросаться за ними в погоню. Несмотря на это, Сильвера считали весьма приятным человеком. Он работал на телевидении, в газетах и в Интернете, и редкое издание было лишено чести приютить на своих страницах его статьи, дававшие доходчивые ответы на те вопросы, которые невозможно даже толком сформулировать. К примеру, в чем смысл жизни, а в чем ее бессмыслица; зачем нужно министерство погоды, которая то и дело ведет себя как ей вздумается и не подчиняется никаким указам и приказам; почему другие города на планете отказываются признавать над собой власть Города. Помимо этого, Сильвер вел светскую хронику, давал советы, как изводить врагов и выводить прыщи, а также числился в оппозиции правительству, что само по себе снискало ему всеобщее уважение – глубокое, как море, и в котором он нередко тонул.

Итак, Сильвер закашлялся и вытянул из себя пару струн, после чего публично проклял того негодяя, который обрушил на него рояль.

– Кругом одни враги, – горько пожаловался он.

– И Дромадур говорит то же самое, – со смехом подхватил пьяный Гаргулья.

Сильвер поежился, и все почувствовали, что со стороны Гаргульи это слишком.

– Пончик, – тихо позвал Филипп.

– Я занят, – отозвался тот из глубины бокала.

Гаргулья вовремя спохватился, что ему пора идти на ночные занятия, опрокинул стопку опохмела и вполне пристойно попросил Филиппа пригласить его на свадьбу. Тот пообещал, что не забудет, но вид у него при этом почему-то был немного неуверенный. Ромул попытался расплатиться, но искушенный автомат даже не стал пробовать его бублики на зуб и сразу заявил, что они фальшивые. Рассерженному Лиходею пришлось платить по таксе, согласно которой один настоящий бублик равнялся двум ненастоящим. В итоге у него не хватило наличности, и, не вмешайся Филипп, проныра-автомат наверняка вызвал бы наряд мышкетеров. Рассерженный Ромул отправился лепить новые бублики; Сильвер увязался за ним, и дорогой они толковали о том, как повезло Филиппу и как несправедлива эта дурацкая жизнь.

Он и сам не знал толком, что его так обидело – пресмыкательство Сильвера или дружеское расположение Филиппа, – но все чувства Сутягина, как лучшие, так и худшие, были оскорблены.