Изменить размер шрифта - +

– Все бы тебе шутить, чертушка. Ну, пошли, что ль?

– Пошли, не то... – Семен оглянулся с порога, снова посмотрел на Спирьку, на Кузьмича, на проснувшуюся и тупо трясущую головой старую нищенку. – Ладно уж... схожу гляну, что это за город Нерчинск. Вязать-то будешь, Иваныч?

– Нужен ты мне – вязать тебя... Трогай помаленьку.

Паровоз вышел первым, городовой – за ним. Дверь захлопнулась. Спирька и Кузьмич ошалело смотрели друг на друга. Слышно было, как за окном Паровоз запел: «Гулял, гулял мальчонка, гулял я в городах...» Вскоре стихла и песня.

– Ну, и дела! – Крякнув, Кузьмич вышел из-за стойки собрать со столов стаканы и чайники. – Вот тебе и фартовый... Вот тебе и пуля не берет.

– Ну, дай боже... Чаю тебе дать?

– Давай. Да не тащи чайник-то, стакан налей.

Кузьмич уже выносил из-за стойки дымящийся стакан для Спирьки, когда дверь трактира с пронзительным визгом распахнулась и внутрь, растрепанная, запыхавшаяся, влетела Маргитка. Увидев приподнявшегося навстречу Спирьку, она хрипло спросила:

– Где?..

– Здрасти, откровение небесное... Ты бы еще к зиме схватилась! – возмущенно сказал мальчишка. – Тебе же человеческим языком было прописано: с полудня до пятого часу. А сичас скольки? Дура цыганская! Из-за тебя Семен Перфильич погоревши! Забрали сокола твоего тока что!

– Куда забрали? – прошептала она.

– К генерал-губернатору на кофей! – съехидничал Спирька. – Куда нашего брата забирают, не знашь, что ли? А они тебя, промежду прочим, до последнего мига ожидамши тутова! Какого черта лысого... – Он осекся, потому что Маргитка как подкошенная рухнула на табуретку, уронила голову на руки и завыла так, что из-за стойки испуганно выскочил Кузьмич.

– Девонька, ты что ж это? Да не сокрушайся ты так за ним, чертом... Да что ж ты, как по мертвому-то, хосподи?

– Да совсем и не долго они в отсутствии будут! – вторил ему Спирька, азартно брызгая Маргитке в лицо остывшим чаем. – Ты что, Паровоза не знаешь? Скоро возвернется к тебе, родимый!

– Скоро – это когда? – давясь рыданиями, спросила Маргитка.

– Да, думаю, в осенях уж получим...

– В осенях?! – Маргитка хрипло рассмеялась сквозь слезы, отбросила с лица волосы, встала. Не переставая смеяться, сдавленно выговорила:

– Нет, чаворо... Мне до осени ждать недосуг.

Шатаясь, как пьяная, она пошла к двери. Спирька, глядя ей вслед, озадаченно пробормотал:

– Ну, дела... Ума решилась. Эй! Машка! Постой! Подожди, я хоть извозчика тебе словлю!

Маргитка, не останавливаясь, покачала головой и вышла из трактира под дождь. На столе остался лежать ее скомканный платок. Схватив его, Спирька понесся следом за цыганкой на улицу, но у трактира уже никого не было.

 

До Живодерки Маргитка шла пешком. От растерянности и горя ей даже в голову не пришло взять извозчика. Путь был неблизкий, дождь то прекращался, то припускал с новой силой, и вскоре Маргитка была мокра до нитки. Впрочем, она не замечала этого – как не замечала пройденных улиц, бегущих по лицу слез, удивленных взглядов прохожих. Оказавшись в Грузинах, она даже не сразу поняла, что уже вернулась домой. На Живодерке не было ни души. С трудом передвигая ноги из-за отяжелевшей, прилипшей к ним юбки, Маргитка подошла к Большому дому, взялась за кольцо калитки. И вскрикнула от неожиданности, когда на ее руку вдруг опустилась чья-то ладонь.

– Ты?.. – пробормотала она, оборачиваясь и глядя на такого же мокрого, как она, Гришку. – Тебе чего?

– Я шел за тобой.

Быстрый переход