– А вы куда направляетесь, воины?

– Туда, где много платят, – ответил коренастый паренек с черными погонами.

– И вы все слышали?

– Еще бы. Привыкли орать, чтобы вся Сибирь вас слышала. Либо дело предлагайте, либо мы вас не видели.

Рахман кивнул Куркину. Тот снял с плеча карабин и бросил солдату.

Коренастый паренек спрыгнул с бревен и поймал винтовку.

– А ну-ка покажи, сколько ты стоишь? – ехидно спросил косолапый коротышка.

Чижов передернул затвор, вскинул карабин на плечо и поднял в сторону фонарного столба. Выстрел последовал тут же. Сидевшая на проводах ворона разлетелась в клочья.

– Давненько не видал такой стрельбы, – удивленно протянул Рахман.

– Метров двадцать будет. Ладно, ребятки, вы мне нравитесь.

Чижов вернул карабин хозяину.

– Ну а теперь, папаша, сделай так, чтобы нам понравиться.

– Три тысячи баксов на двоих. Половина сейчас, вторая половина в Москве. Харчи есть.

– Мы тут про какую-то банду слышали.

– За то и деньги платим. Сорок пять цистерн со спиртом через два дня должны быть в Москве. Между Омском и Курганом «железка» идет по Казахстану. Там орудует банда Хана. Две сотни ружей. Здесь за спирт можно много получить. Хан знает наш график.

– Четверо против двух сотен?

– В засаде не больше шестидесяти всадников. Поезд идет на большой скорости. Перестрелка может длиться десять минут. Если они не успеют уцепиться за состав, то отстанут. Важно не подпустить их близко. Полотно проходит по высокой насыпи, им трудно взбираться, и они идут следом, по путям. Кучный огонь по узкому коридору из трех стволов оправдывает себя.

– И все же Хану удавалось отбить спирт?

– Удавалось. Он выставил табун лошадей на дороге и сковал их цепями. Машинист наложил в штаны и остановил состав. Теперь на этом участке я сам встаю за штурвал. Я родился на «железке» в куче угля. Меня кониной не напугаешь.

– Твой поезд шмонают? – спросил Белый.

– Вы дезертиры?

– Можешь так нас называть.

– Эта дорога куплена. Нашему поезду зеленый свет до Москвы заказан. Очень большие люди дают добро на беспрепятственный путь. Никто к нам не суется. Да и шмонать нечего. Первый и последний вагоны числятся как почтовые, а остальное – железные бочки, сами видите.

– Оружие есть?

– Этого добра навалом. Даже минометы и гранаты, но пути подрывать не следует. Есть такая договоренность с руководством. Хан ее тоже соблюдает. Он знает: если взорвет пути, то его банду, как волков, с вертолетов расстреляют. А так война – наше личное дело, лишь бы график поездов не ломали. Здесь каждый сам за себя. Закон – тайга!

– Договорились, Рахман, – сказал Чижов. – Гони первую половину и указывай место дислокации.

Куркин отвел солдат в последний вагон. Оружия здесь хватало. Ящики с маркировкой принадлежали Российской армии. Куркин объяснил, что на Дальнем Востоке можно ракетные установки покупать, только они не пользуются спросом. В нижней части вагона вдоль всего периметра были предусмотрены маскировочные бойницы с фиксированными дверцами – открывай и пали по всем сторонам, а роль буфера играли мешки с песком, которые принимали ответный огонь на себя.

– Не вагон, а крепость, – оглядываясь, сказал Чижов. – Вот только боеприпасы надо в железные ящики уложить. Одна зажигалка, и нет вагона.

– Вагон менять будем. Рахман уже купил надежный, стальной ящик на колесах. Дожить бы.

Куркин перевернул ящик, разложил газеты и нарезал хлеба и сала.