Кейт сомкнула пальцы девочки вокруг подарка.

— Но ты поняла ее значение? Это знак любви…

— Мне кажется, я вижу сон, который в любую секунду может оборваться. Ущипни меня! Кейт незамедлительно оказала ей эту услугу, Джудит взвизгнула, и обе они рассмеялись. Но Джудит тут же снова сделалась молчаливой, погрузившись в мечты. В ее жизнь вошла любовь, она обрела новый смысл. Кейт собственной рукой ослабила нить, которая до этого связывала девочку исключительно с ней одной.

Над сонной гладью залива низко пролетел одинокий кроншнеп. Потом он взмыл вверх и превратился в легкий росчерк карандаша на розовеющем небосклоне. Его печальный крик эхом пронесся над лесом, перекрывая веселый щебет пернатых парочек, наполнявший рощу. И в этот миг Кейт поняла, что она — единое целое с этой одинокой птицей и открывшаяся ей внутри нее пустота бесконечна, как само небо.

Вечернее солнце спускалось в залив, мягким светом озаряло деревню. Колокольня казалась совсем черной на фоне малинового неба. Рядом с вытащенными на берег лодками сновали суетливые чайки.

Кейт сидела на скамье у моря и смотрела невидящим взглядом на эту привычную с детства картину. Она оставила Джудит за плетением корзины, погруженную в мечты. А Джеми, сосредоточенно склонив голову, пытался скопировать буквы алфавита. Она тихо, чтобы им не мешать, закрыла за собой дверь, этим мирным вечером желая остаться наедине со своими мыслями.

За внешним спокойствием деревни она чувствовала скрытое напряжение, которое к полуночи воплотится в действие. Вода стоит высоко, луна идет на убыль, звякают уздечки и глухо ступают копыта, мигает фонарь, чавкает вода у берега, на который вытаскивают лодки, и вот уже тянется вереница навьюченных лошадей по длинному туннелю между стволами старых вязов.

Но она почему-то не ощущала прежнего радостного трепета, представляя все это. Прежняя азартная дрожь не пробегала по спине, не покалывало иголочками кожу. Ночная вылазка имела для нее единственный смысл: этой ночью впервые после ссоры она увидит Ричарда. Она, как всегда, будет ждать его верхом на лошади, одетая в мужской костюм, и последующие два часа станет подбадривать его, побуждать к действиям и принятию решений, которые, как теперь она ясно понимала, противоречили его натуре.

Разве удивительно, что он ушел от нее к утонченной, женственной Арабелле? Кейт понимала это теперь, но мудрость пришла к ней с большим опозданием. Слишком долгое время она подавляла инстинкт, который напоминал ей о том, что она — существо слабого пола. Когда она наконец захотела, чтобы он взял инициативу на себя, оказалось, что ее привычка главенствовать, а его — уступать слишком глубоко укоренилась, чтобы вот так сразу сломаться, даже под натиском страсти.

Если бы она в тот первый вечер уклонилась от его объятий, утаила свои чувства, сыграла в недотрогу вместо того, чтобы раскрыть перед ним свое сердце, не кончилось бы все совсем по-другому?

Кончилось? Неужели долгие годы их тесной дружбы, доверия и преданности, привязанности и взаимопонимания можно вот так взять и погасить в горькую минуту, словно свечку?

Вся ее жизнь в последние недели сделалась цепью жестоких ссор. Да, она спасла от смерти Джонатана, вызволила Джеми из полного страданий существования, избавила Вилли от хлыста, хотя вместо этого и отстегала его словами.

Но даже сейчас этим мирным тихим вечером вид церкви напоминал о ее стычке с сэром Генри Глиндом и об обмене запальчивыми репликами с его дочерью. Теперь она знала, что ее подозрения насчет Арабеллы необоснованны. Вилли, а не Арабелла, донес сквайру, что в склепах спрятаны бочки с контрабандным вином.

Внезапно Кейт поняла, что именно должна сделать. Если им с Ричардом и суждено расстаться, то пусть это произойдет иначе. Если ее гордость и чересчур сильная воля толкнули его в объятия другой женщины, то, пусть даже это и разбило ей сердце, она не должна испытывать горечи.