А вы тут сами как хотите и что хотите… Хотите — рисуйте вашу рыжую горничную, Тициан вы хренов. Хотите — пальцы ей ломайте… Вам же не она нужна, вам меняла нужен.
— Ах ты… Так ты знал?
— А вы что? Вы думали, я не догадываюсь, за кем вы тут носитесь, как оголтелый бизон? Не юлили бы, сообразили бы прямо спросить — я бы ответил…
Баркер потянулся было к кобуре, но, во первых, в тесноте это было не слишком удобно, а во вторых, «браунинг» майора все еще упирался ему в бедро. В третьих, англичанин был некоторым образом прав. В четвертых…
— Так, может, ты знаешь, где Гусеница? Нет… Нет… Ну ты бы такое мне сказал! Ты бы… Хоть мы с тобой не дружки и хоть ты англичанин, то-се, пятое-десятое, но это же другое совсем дело. И Стиви… Я же не для себя, не для денег. Ты же сам видел Стиви. Мальчишечка совсем! Нет… Ты бы такое сказал! Не утаил! Ведь сказал бы? — Баркер замешкался, пытаясь просчитать, как там у этих англичан устроено в голове.
Артур молчал.
— Вот оно как… — протянул медленно Красавчик. — Да… Да не. Я не в обиде. Все верно. Кто я тебе? И кто тебе Малыш Стиви? Тупые янки. К тому же бандюки… Да.
— Все не так просто, Генри. Это не моя тайна. Я не вправе раскрывать ее кому попало.
— Кому попало? Ну да… Не… Ничего! Я не в обиде… Все верно.
Что происходит с мужчинами, когда они понимают: человек, стоящий напротив, человек, который еще секунду назад был тебе симпатичен и даже… нет, не то чтобы он мог стать другом — настоящим и на всю жизнь, но все-таки существовала между вами необъяснимая словами приязнь… с этой секунды смертельный враг твой? Что происходит? Охватывает ли с ног до головы холодная ненависть или, наоборот, растет внутри жгучим комом ярость? Или нет ничего такого, и все это книжные выдумки, но просто ты смотришь чужаку в лицо и думаешь: теперь или он, или я.
Раздался одиночный выстрел. Громкий. Резкий. Обрушилась с грохотом витрина. Тощая крыса с обрывком газеты в передних зубах вылетела из лавки, будто обезумевшая, и помчалась прочь. Порскнули с карнизов спящие голуби. Загалдела где-то вдалеке напуганная толпа…
— Кош! Тут ону, тут! Хайди-и и! Эрхан! Кош!
— Ой… Мама… Ай… — Девушка отпрыгнула в сторону. Пуля прошла в дюйме от ее ног — чуть правее, и девчонка вряд ли сумела бы так бойко отскочить и так быстро рвануть в маленький, еле заметный коридорчик, закрытый от посторонних глаз пыльным ковром.
— Мисс Алэу! Что тут за сраная чертовщина! — рявкнул Красавчик, выхватил из кобуры «кольт» и вылетел из ниши, чтобы перегородить путь троим туркам, выбежавшим из цирюльни.
Мужчины громко кричали, размахивали табельными «парабеллумами». Заметив Красавчика, которого они явно не ожидали здесь встретить, турки на долю секунды опешили, затем низкорослый усатый крепыш, недолго думая, нажал на спусковой крючок… Красавчик еле увернулся, упал прямо на мозаичный пол, откатился внутрь лавки, опрокинул стол, спрятался за него. И уже оттуда начал палить по туркам, попасть, впрочем, не рассчитывая. Тут он услыхал щелчок и еще один выстрел… И еще. И еще. Стреляли из «браунинга».
— Как вы, Генри? — Артур высунулся из ниши, пытаясь разглядеть в пыльной и дымной полутьме американца. — Живы?
— Да. Ходуля… Девчонка… Девчонку! Я отобьюсь…
Выстрел… Турки разделились. Двое спрятались за высоким мраморным прилавком и не позволяли Красавчику даже высунуть носа, простреливая перед собой весь коридор, а третий побежал вслед за девушкой.
— Да. Понял… Держитесь тут! — Артур одним невероятным прыжком преодолел расстояние от ниши до завешенного прохода, снес собой ковер и пару деревянных крепежных балок и, сложившись почти пополам, впихнул себя в очень узкую галерею, рассчитанную, очевидно, на детей… или на карликов. |