Немного отступаю, сердце в груди колотится так, что ей наверняка слышно. Кажется, это именно тот, кто мне нужен.

– Да уж, он точно не подходит, – соглашаюсь я в таком потрясении, что едва понимаю, о чем говорю. – Моим родителям пятьдесят, а та пара эмигрировала два года назад.

– Может, он их сын или еще какой-нибудь родственник?

Я качаю головой.

– У них детей, кажется, не было. Родители об этом не упоминали. – Лихорадочно соображаю, о чем еще спросить – так, чтобы это не выглядело подозрительно. – Дом на холмах – наверное, это очень красиво. Хотя далековато отсюда.

– Совсем нет. Если это там, где я думаю, то есть где-то на пути к вершине, то пешком туда можно добраться примерно за час.

– Серьезно? Боже, место там, наверное, просто идеальное.

– Прогуляйтесь, поболтайте с ним. Хотя держится он довольно замкнуто.

– Ну что вы, не буду его тревожить, это точно не та семья. Родителям скажу, что пыталась. А вообще-то, позвоню-ка я им прямо сейчас, они еще не спят – поздно ложатся.

И я ухожу, пока Гленда не принялась задавать новые вопросы.

Меня трясет так, что я роняю ключ-карту на пол. С трудом открываю дверь. Пройдя через весь номер, выхожу на балкон и стою, вцепившись в перила и глядя на море. Это должен быть Карл. Все сходится: и возраст, и недавнее возвращение из Великобритании, и дом на холмах.

Только теперь я понимаю, что должна его бояться. Однако Пол вряд ли отправил бы меня сюда, если бы считал, что Карл может мне навредить. Дома в Рединге я оставила письмо на случай, если не вернусь из Новой Зеландии или если мое тело выбросит на берег. Или если его вообще не найдут.

Письмо адресовано Энтони Барристону, и в нем я рассказываю все: как Нед убил Жюстин и Лину; что, скорее всего, Кэролайн погибла от рук моего мужа или его помощника; и что Хантера убил Лукас или кто-то из его подручных. Я обвинила Карла и Лукаса в своем похищении и описала, что они велели мне делать в обмен на свободу. Вот в чем, оказывается, злая ирония судьбы: знай я, что буду находиться в полной неизвестности и терзаться сожалениями, не рвалась бы так на волю.

Гленда сказала, что к дому Карла идти примерно час, поэтому я беру с собой бутылку воды из холодильника, надеваю бейсболку, проверяю, захватила ли очки, и бегу вниз по лестнице.

– Я ошиблась, – говорю я Гленде, пожимая плечами. – Друзей моих родителей звали Хамбер, а не Хантер. К тому же они старше моих родителей, им должно быть уже за семьдесят. – Принужденно смеюсь. – Наверное, они уже и не живут здесь.

– А вы узнайте на почте, – предлагает Гленда. – Там могут помочь.

– Хорошая идея, так и сделаю. Но не сегодня. Хочу еще раз прогуляться по пляжу Френч-бей.

– Отдыхайте!

Выйдя на улицу, поворачиваю налево, прохожу немного и снова поворачиваю, сверяясь с картой на телефоне. Дорога постепенно поднимается в гору, становится круче. Через пятнадцать минут она раздваивается. Снова поворачиваю налево и шагаю вверх. Вопреки всему, вопреки тому, что меня сюда привело, время от времени останавливаюсь полюбоваться яркой зеленью местных деревьев и захватывающим видом на море. В воздухе разливается потрясающая тишина, я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так спокойно. И осознав, что это было в Лас-Вегасе, в день, когда мы с Недом поженились, осознаю горькую иронию ситуации.

Домов вокруг не так уж много, а те, мимо которых я прохожу, выглядят так, будто стоят тут много лет. Продолжаю подниматься, ищу строящийся дом, и уже собираюсь поворачивать назад, потому что дорога превратилась в узкую тропинку, как вдруг замечаю что-то среди деревьев. Прохожу дальше, и впереди, на участке размером с футбольное поле, вижу стены дома. Крыши пока нет, леса все еще стоят, но первый этаж, с верандой вокруг здания, кажется, закончен.