Две пуговицы с треском отлетели и упали на пол.

Ливио угрем выскользнул из рук Колонны и уже готовился ответить ударом на удар, но тут вовремя вмешался Монтано и предотвратил драку.

— Господа! — Роберто Тоцци встал, бледный от возмущения. Помощник начальника охраны возбуждал в его душе недобрые чувства и вызывал что-то вроде аллергии, как, например, аспирин, который неизвестно почему раздражал дыхательные пути директора и заставлял его чихать без устали много раз подряд. Ну и помощничек! Откуда взялся этот наглый тип с повадками соблазнителя горничных, профессионального “жениха”, каких немало подвизается в захолустных городишках южной Италии! — Господа! — повторил он с омерзением в голосе. — Я попрошу вас держаться в рамках приличия. Минута трагическая. Неизвестный злоумышленник вынул из рамы “Данаю” Корреджо и заменил полотно копией, которую, как вы знаете, делал этот молодой художник.

— Гм! — многозначительно покачал головой Карло Колонна.

От этого двусмысленного “гм!” Ливио Перетти напрягся всем телом и снова сжал кулаки, но Роберто Тоцци властно поднял руку.

— Господа, прошу вас! — в голосе директора была чрезвычайная строгость. Поморщившись, он оглядел помощника по охране и нервно дёрнул правым плечом, которое болезненно сжала острая спазма. — Поскольку синьор Савели отсутствует, вы должны принять на себя его обязанности. Приказываю вам действовать по инструкции номер один!

Через тридцать секунд двери галереи захлопнулись, и её донельзя изумлённые посетители оказались взаперти. Ливио Перетти попробовал улизнуть, но два привратника схватили его за шиворот и довольно грубо растолковали, что ему придётся задержаться в музее. Он протестовал и сыпал ругательствами, но это не помогло.

В девять часов тридцать минут в галерею Боргезе прибыла полиция.

В глубине души очередное правительство, конечно, приветствовало шумиху, которую поднимала общественность при каждом таком происшествии. “Лучше крик из-за украденных картин, — говорило себе правительство, — чем скандалы из-за взяточников — генералов и министров, сорвавших куши с “Локхида”!” Иные из стоявших у кормила власти открыто предпочитали, чтобы каждый день пропадало по целой Сикстинской капелле или, в крайнем случае, по нескольку Микеланджело, Рафаэлей, Леонардо и Тицианов…

К несчастью этих господ, похищение “Данаи” выходило за все рамки приличия: пострадала одна из крупнейших и популярнейших картинных галерей Рима, и возмущение общественности достигло высшей точки. Вместо того, чтобы послужить дымовой завесой, кража в Боргезе показала, что король, то бишь правительство, голый, и миллионы граждан страны увидели, что ими правят воистину помпеи и цезари, которые, однако, проявляют себя таковыми только при защите собственных интересов.

Мало того, скандальная кража в Боргезе произошла в самое горячее для правительства время: через два дня были назначены выборы в муниципалитет. Всего через два дня граждане Рима будут голосовать за нового мэра города!

Мы только что упомянули, что скандальная кража в Боргезе произошла в самое горячее для правящей коалиции время. Будет точнее и ближе к истине, если мы скажем, что атмосфера накалилась добела. Потому что кандидату правой коалиции на выборах противостоял кандидат коммунистов Пьетро Фальконе. А профессора Пьетро Фальконе, искусствоведа, в Риме любили и уважали.

Итак, скандальная кража в Боргезе, изобличившая неспособность правительства охранять общественный порядок (и общественное имущество), неминуемо должна была стать естественным союзником Фальконе на выборах. Спасти правительство от провала могло только одно: немедленное (до полудня субботы) отыскание преступников и водворение пропавшей картины на место, в зал галереи Боргезе.