– Разумеется, ваше Святейшество, – ответил то, подавая большой белый конверт, извлеченный из кожаного бювара, – впрочем, если вы пожелаете, то брат Феликс из ордена иезуитов, выполнявший в Москве ваше поручение, находится тут поблизости, в приемной, и в любой момент готов дать пояснения.

– Позже, монсеньор Мальоне, позже, – отмахнулся Папа, разворачивая письмо и приступая к чтению.

Все время, пока Пий Двенадцатый, шевеля губами, читал послание тех, что по воле Господа пришли в этот мир извне, в комнате стояла гнетущая тишина. Слышен был лишь треск огня в камине да отдаленное завывание ветра за стенами Апостольского дворца. Закончив чтение, Папа аккуратно сложил послание. На лице его по-прежнему не было заметно никаких оттенков эмоций, лишь черты его как будто стали резче и грубее. Затем он погрузился в молитву, испрашивая совета у Вышних сил… Но Небеса молчали. Единственный совет, который Папа услышал после своей жаркой молитвы, звучал как «Поступай по совести». Его Святейшество – наверное, впервые в жизни – был растерян. Он испытывал ужасный раздрай в сознании. Ведь до самого последнего времени Пий Двенадцатый считал большевиков и евреев даже большими врагами Римской Католической Церкви, чем нацистов. Именно поэтому он, даже не поддерживая Гитлера, закрывал глаза на деятельность нацистов. Когда в Германии жгли книги, отправляли в концлагеря евреев, коммунистов и социал-демократов, Римская католическая церковь молчала. Молчала она и тогда, когда по улицам немецких городов, напоминая о темных языческих временах, с гулким топотом маршировали в факельных шествиях штурмовики и члены СС, а маленький человечек со смешными усиками изрыгал с высоких трибун речи, полные ненависти ко всем, кого официальная нацистская идеология не причисляла к стопроцентным арийцам. Осознание всего содеянного и тревога за будущее пришли к Папе только тогда, когда Гитлер запретил христианство и провозгласил в Германии культ Сатаны. Но со стороны понтифика это было уже размахивание кулаками после драки, отчаянное и бессмысленное.

И что Папе Пию Двенадцатому делать теперь, когда в мире, уже готовом впасть в тысячелетний мрак инферно, во всем сиянии своего величия объявляются посланники Высших сил, в борьбе с Гитлером и Сатаной (что одно и то же) сразу и безоговорочно вставшие на сторону большевистской России? И ведь как только они пришли, удары Красной Армии обрели разрушительную силу, а все попытки противодействия, предпринимаемые германскими генералами, стали жалкими и беспомощными. Ведь нет никакого сомнения в том, что только воинство, получившее вдохновение свыше, способно в один момент перейти от сплошных поражений к таким же сплошным победам, следующим одна за другой.

Трубы славы дудят в уши большевистским генералам, когда они без устали и днем и ночью рубят исполинского германского дракона своими длинными мечами. И тот отступает перед их натиском, истекая кровью и выбиваясь из сил. Пройдет еще совсем немного времени – и эта тварь издохнет прямо в своем логове, и трубы славы возгласят величайшую победу в истории человечества, ибо даже Наполеон, Аттила или Аларих не несли миру такого кошмара, как Гитлер. И только ему, Римскому Папе Пию Двенадцатому, решать: будут в числе победителей римско-католическая церковь и он лично или же они станут жертвами, или даже пособниками Врага – а потому будут забыты и даже прокляты, как был проклят Иуда Искариот, предавший Христа из-за тридцати сребреников…

В послании пришельцев из будущего и одновременно Божьих посланцев прямо говорилось, что Римской Католической Церкви и советской власти нечего делить… кроме власти над людьми. Но тут все сказал еще сам Христос, распорядившийся отдавать Богу богово, а Кесарю кесарево. А власть – она именно кесарева, и цепляться за нее Церкви – величайший грех.