Ник вздрогнул и открыл глаза.

— Надо двигать…

Подхватив с пола рюкзак, он расстегнул молнию. Внутри было немного чипсов, хлеб, банка арахисового масла, карманный нож, две банки содовой, серая кроличья лапка на кожаном шнурке — и тысяч на тридцать долларов метамфетамина.

Покопавшись в сотнях крохотных пластиковых пакетиков, он отыскал серую кроличью лапку. Кроличья лапка была подарком отца — единственным, что осталось у Ника на память о нем. Поцеловав талисман, мальчик надел его на шею. Сегодня удача требовалась ему, как никогда.

Он выглянул за дверь и быстро окинул взглядом оживленную улицу: не видно ли где обшарпанного зеленого микроавтобуса? Он надеялся, что какой-нибудь затор замедлит уличное движение и поможет ему добраться до метро живым, но поток машин двигался ровно и быстро. Между тем день угасал; вскоре микроавтобус станет лишь еще одной парой сверкающих в ночи фар…

Закинув рюкзак на плечо, Ник выскользнул на тротуар и, огибая немногих пешеходов, быстро домчался до конца квартала. На углу дул пронизывающий ветер, люди поднимали воротники и опускали взгляды. Ник тоже поднял воротник, обогнул группу пожилых людей, выстроившихся в очередь перед итальянским ресторанчиком, и постарался затеряться среди тех, кто шел к метро, возвращаясь с работы.

«Все, Ники-бой, — подумал он. — Конец тебе теперь». Но в глубине души он был рад и сделал бы что угодно, только бы увидеть рожи этих сукиных детей, когда они обнаружат, что их нычка пуста. Теперь Марко не скоро вернется в бизнес.

Сзади раздался гудок. Ник вздрогнул и резко обернулся. Сердце затрепетало у самого горла. Но это был не обшарпанный зеленый микроавтобус — просто кто-то решил запарковаться во втором ряду. При виде деревьев впереди Ник почувствовал неимоверное облегчение. До Проспект-парка оставался всего квартал. Там, в зарослях, его нелегко будет заметить. Можно пройти через парк и выйти прямо к станции метро!

Ник сорвался с места и помчался вперед.

Сумерки сгущались, тени накладывались друг на друга, слой за слоем, пока игровую площадку не окутала тьма. Одна за другой зажглись, загудели натриевые лампы фонарей, и их дрожащий желтый свет наполнил парк длинными зловещими тенями.

Родители разошлись, детская площадка опустела. Мусорные баки, переполненные бутылками из-под содовой и грязными подгузниками, стояли по углам, точно часовые. Отдаленный шум автомобилей и мерный ритм чьего-то стереопроигрывателя, включенного на полную громкость, эхом разносились над землей.

И тут похититель детей увидел вбежавшего в парк мальчика. Тот перебегал из тени в тень, стараясь поскорее миновать островки света фонарей, но вор разглядел его лицо еще издали — и улыбнулся при виде замешательства и страха на лице мальчишки.

Что загнало его сюда? Жестокое обращение, отсутствие заботы, сексуальное насилие? Быть может, все вышеперечисленное? До этого вору не было никакого дела. Главное — что-то вынудило мальчишку оставить безопасное место ночлега и бежать, бежать в ночь. И он бежал — подобно множеству таких же беглецов, сам не зная куда.

«Не бойся, — подумал вор. — У меня найдется для тебя место. Там можно славно поиграть».

Сощурив золотые глаза, вор улыбнулся шире прежнего.

Ник разминулся с юной парочкой, направлявшейся к выходу из парка, хихикая и прижимаясь друг к другу, как сиамские близнецы. Далеко обошел мужчину с собакой. Собака — что-то вроде крупного пуделя — пристыженно взглянула на Ника, присев по своим делам. Мужчина тупо таращился в экран телефона, набирая какой-то текст. Похоже, его совершенно не заботило, что его пес раскладывает мины прямо на дорожке.

Далеко впереди показалась стайка юнцов. Они шли через парк, громко крича и кривляясь.