– Все эти солдаты, рыщущие по дорогам и тропинкам, мать этого бедного парня, страдающая от того, что мы задерживаемся, – все это по моей вине.

– И по моей тоже. Я просила тебя не убивать солдата.

Его взгляд остался спокойным, без тени осуждения.

– Если бы ты его убил, Камерон, эти люди сейчас не прочесывали бы округу в поисках Карла Стюарта.

– Но они уже здесь. У настоящего Карла Стюарта нет никаких шансов воспользоваться этими дорожками, чтобы бежать, потому что я позволил своему сердцу править моей головой. Здесь и муха не пролетит незамеченной, если только…

– Если что?

У Джиллиан возникло такое ощущение, как будто ей вот-вот объявят смертный приговор.

Ее вопрос вызвал у Камерона горькую улыбку.

– Если я не исправлю свою ошибку. Посмотри на меня, Джиллиан.

Она подняла глаза. Ей всегда хотелось смотреть на него. Его волосы развевались на ветру, густые и темные, как у короля. Он дотронулся до своих усов – черных и широких, как у короля. Кроме того, она знала его тело. Камерон был необычайно высоким и крепким, гибким и стройным, каким, по слухам, был король.

– Что ты видишь?

– Я вижу мужчину, который собирается сделать глупость ради потерпевшего крах дела. – Ее голос сорвался.

– Храбрая моя девочка. – Он слегка приподнял ее подбородок. – Я просто изменю свой план. Сегодня ночью, когда эти солдаты сменятся и придут другие, я дам себя схватить, и не буду кричать, что я не Карл Стюарт, а скромный ученик доктора. Пусть они думают, будто я и есть король.

– И что это даст?

– Это очистит дороги, Джиллиан. У солдат появится ложное чувство успеха, и они больше не будут искать высокого темноволосого мужчину. Тогда Карл беспрепятственно здесь пройдет.

– Нет, Камерон. Они потащат тебя в Лондон или в какое-то другое место, где Кромвель затаился и, как паук, выжидает, когда кто-нибудь попадется в его паутину. Кромвель может убить тебя, если поймет, что ты обманул его людей.

– Я знаю. – Камерон мягко улыбнулся, словно принимая возможность смертного приговора.

Джиллиан понимала: что бы она ни сказала, ей не разубедить его. Он с самого начала говорил, что его жизнь подчинена порученному ему делу.

– Когда? – шепотом спросила она.

– Сейчас. – Он приподнял ее лицо и провел мозолистой подушечкой большого пальца по губам. – Карл, возможно, уже здесь и ждет, когда что-нибудь произойдет. Мы должны расчистить ему путь.

– Мы можем потерять друг друга. Кромвель посадит тебя в тюрьму или убьет.

– Теперь ты знаешь, почему я так боролся с любовью к тебе, почему хотел, чтобы ты меня возненавидела. Я должен бы сожалеть о том, что ты стала моей возлюбленной, но не могу.

– Я тоже.

– Ты выдержишь это, Джиллиан – ведь ты пережила гораздо худшие испытания.

О Боже! Он думает, что она сильная сама по себе. Именно в эту минуту Джиллиан ощущала неимоверную слабость, слишком потрясенная старыми воспоминаниями и слишком неуверенная в своей вновь обретенной силе, не зная, как с ней обращаться. Она не была уверена, что сможет найти ответы, если он не будет ее поддерживать. Она не была уверена даже в том, что захочет жить, если Камерона не будет рядом с ней. Но как она ему скажет об этом? В его глазах сразу поблекнет гордый блеск, а доверие сменится презрением.

– Пообещай мне кое-что, – наконец попросила она.

Он склонил голову, как галантный кавалер в ответ на просьбу своей дамы.

– Обещай мне, что не будешь прямо хвастаться, что ты Карл Стюарт. Пообещай, что ты позволишь солдатам делать свои собственные выводы.