– Вы чересчур легко забыли о своем собственном уходе, – напомнил Камерон.

– Карл поймет меня – ведь здесь речь идет о титуле! Кроме того, находясь вблизи от сподвижников Кромвеля, я смогу принести пользу нашему делу. – Харрингтон пристально вглядывался в Камерона и на мгновение даже стал казаться тем же благородным человеком, каким Камерон его всегда знал. – Скажите, что за вашим решением кроется нечто большее, чем страсть к костлявой девице, Делакорт.

– Завтра ночью я верну карты. – Камерон проигнорировал второй шанс, который ему дал Харрингтон. – Вашему новому командиру они могут понадобиться.

Харрингтон вздохнул.

– Квинт, подойди сюда, – позвал Камерон. – У лорда Харрингтона есть для тебя задание.

Возвращаясь к дороге, он обошел лагерь стороной. В ту минуту ему не хотелось ни видеть торжествующую ухмылку Баско, ни слышать перешептывание своих людей. Ему хотелось только сидеть рядом с Джиллиан и знать, что он сделал все возможное, чтобы обеспечить ее безопасность.

Интересно, вернется ли она за ним?

И все потому, что Камерон Смит скоро появится в ее фургоне.

Или все-таки нет?

Его предложение дать ей возможность самой решить, останется ли все по-прежнему, теперь приобрело в ее глазах другой смысл. А вдруг он надеется, что она воспользуется предоставленной возможностью и не придет на свидание? Вдруг он только рад избавиться от нее? Кроме того, сотни причин могли помешать ему прийти на встречу. Он мог напиться пьяным и заблудиться, мог опять ввязаться в драку. Фрейли мог схватить его и засадить в тюрьму.

Губы Джиллиан шевельнулись в беззвучной молитве. Всего несколько дней назад она молила Бога о том, чтобы он убрал Камерона Смита из ее жизни, а теперь молитва была о его благополучном возвращении. Она знала, что если Камерон не заберется к ней в фургон в тот момент, когда она проедет мимо валуна, то ее жизнь внешне пойдет без изменений, точно также, как шла до этого. Зато ее душа будет безвозвратно уничтожена, и никогда больше ее не удовлетворит безопасное, спокойное существование, к которому она раньше стремилась.

Она влюбилась в негодяя, и это ее изменило. Безопасность и предсказуемость в ее глазах все еще казались привлекательными, но что-то терзало Джиллиан и вынуждало идти на риск. Осознание этого настолько поразило ее, что она ослабила поводья как раз в тот момент, когда подъезжала к валуну.

Куинни побежала быстрее, и Джиллиан начала натягивать вожжи… И тут она услышала звук шагов на дорожке, а вслед за тем почувствовала, как кто-то ухватился за приотворенную дверцу фургона. Сердце Джиллиан, до этого бившееся вдвое быстрее обычного, заколотилось еще чаще, и она слышала только его громкие удары да свою безмолвную внутреннюю молитву: «Господи, пусть это будет он!»

– Сзади на дороге все чисто, – выдохнул Камерон, шагая рядом с фургоном. – Что впереди?

– Чисто, – с трудом удалось ей ответить.

Легким движением Камерон оперся на ступеньку, запрыгнул в фургон и устроился на скамье рядом с Джиллиан.

В ночь, когда он в первый раз проник к ней в фургон, Камерон подавил ее своим присутствием, поскольку был таким огромным, таким горячим, таким полным жизни, что, казалось, поглощал все окружающее; но сейчас, вместо того чтобы отодвигаться от него, ей хотелось прижаться к нему, пройтись пальцами от головы до пальцев ног и убедиться в отсутствии повреждений, скорее из потребности любящего сердца, а не из заинтересованности врача.

Джиллиан радовалась, что по небу поплыли облака, потому что тени скрыли желание, которое, она была уверена, ясно читалось на ее лице.