Оказавшись на самом верху лестницы, она засомневалась. Большинство вещей Нив были все еще наверху, но они были сложены и убраны в коробки, ожидая последующего выноса на застеленном матраце. Все маски и символы были сняты с наклонных незавершенных стен, а свечи аккуратно упакованы конусом вниз в пластиковый контейнер. Но зеркала Нив остались не потревоженными — два зеркала в человеческий рост, направленные друг на друга. А между ними, на полу, был помещен черный шар. Магический шар Нив для предсказаний.

Основание было отполировано воспоминанием о недавно бывшей там жидкости, даже несмотря на то, что Нив уже как почти месяц не жила в этой комнате. Блу не знала, кто мог еще пользоваться шаром. Она знала, что Мора, Персефона и Кайла в основном не одобряли ритуалы. Воплощение было технически простым: гадающий смотрел в зеркало или темный шар, заполненный жидкостью, вытянув свое сознание в пространство вне себя, и видел будущее или другое место в отражении.

На практике, как рассказывала Мора Блу, он был непредсказуем и опасен.

«Душа, — говорила она, — уязвима вне сознания».

В последний раз, когда Блу видела этот шар, Нив разглядывала в нем некое место, спрятанное на энергетической линии. Возможно, где-нибудь в Энергетическом пузыре.

И вот, в удушающей жаре мансарды Блу вздрогнула. Было легко забыть тот ужас, который сопровождал их поиск Энергетического пузыря. Но сияющий круг у основания магического шара все вернул в одну секунду.

«Кто же тебя использует?» — гадала Блу. И, разумеется, это была только первая половина вопроса.

Второй половиной было: «И что ты сейчас ищешь?»

Ронан Линч верил в небеса и в ад. Однажды он видел дьявола. Это было тихое позднее утро в Барнс, когда солнце сожгло туман, потом холод, а затем подпалило до тех пор, пока все не замерцало от жары. На этих защищенных полях никогда не бывало жарко, но в это утро воздух заставлял потеть. Ронан раньше никогда не видел, чтобы крупный рогатый скот задыхался. Все коровы напрягались и высовывали свои языки, вспененные из-за жары. Его мать послала Ронана отвести их в тень сарая.

Ронан направлялся к раскаленным металлическим воротам и, когда подошел, то мельком заметил своего отца, уже в сарае. В четырех ярдах от него стоял красный человек. Он был не по-настоящему красным, а обгоревше-оранжевым, словно огненный муравей. И он был не совсем человеком из-за рогов и копыт. Ронан помнил чуждое создание, насколько реальным оно было. Никакой костюм в мире не смог бы этого передать, ни один рисунок в комиксе. Они все забыли, что дьявол был животным. Глядя на красного человека, Ронан был поражен изяществом тела, количеством удивительных составных частей, двигающихся плавно, гармонично, в отличие от его собственных.

Найл Линч держал оружие в руке (у Линчей было множество оружия всех размеров), и как раз в тот момент, когда Ронан открыл ворота, его отец выстрелил этому нечто тринадцать раз в голову. Тряхнув рогами, невредимый дьявол блеснул своими гениталиями перед Найлом Линчем, прежде чем исчезнуть. Этот образ так и не покинул Ронана.

Поэтому Ронан превратился в противоположность евангелиста. Правда клокотала и росла внутри, и в нем было заложено, что не с кем этим поделиться. Никому не хотелось видеть ад, пока они бы пред ним не предстали. Никто не должен жить с дьяволом. Сколько проповедей, держащихся на вере, было разрушено после того, как вам больше они не требовались, чтобы верить.

Так вот, было воскресенье, а каждое воскресенье он отправлялся в церковь Святой Агнесс. Гэнси с ним не было — он принадлежал некой религии, которая требовала посещение церкви только на Рождество — но Ноа пошел с ним. Ноа не был католиком при жизни, но в последнее время решил обрести свою веру. Никто в церкви его не заметил, и, скорее всего, Бог его тоже не замечал, но Ронан, как человек, которого Господь игнорировал, не возражал против компании.