Впрочем, наличествовали и штаны: клешевые джинсы с отворотом.

И еще была магнитола. Японская “Шарп‑стерео” – с автостопом, понял, с цветовой мигалкой, четыре дорожки, счетчик, чтоб я так дышал, хромированные педали со звоном, мягкий выброс кассеты, век свободы не видать, две телескопические антенны, чувихи стонут: отдаться мало! – реверберирующая приставка для воя, понял‑нет, полторы тыщи галактов: с мамаши, вроде бы откупиться от блатных, пятьсот, с папаши, будто женюсь, восемьсот, на пару сотняг толкнул шмоток – имею!

И сразу подкололась чува: груди: навыкат, джинсы в обтяжечку, все у нее в порядке от и до. Идем, балдеем. Я ей “гы‑гы‑гы!”, она мне “хи‑хи‑хи!” – и такое у нас взаимопонимание, хоть на четвереньки переходи.

…Собственно, в основном была магнитола. Шла по аллее. И Спи‑ря ее засек.

– Дзан‑дзиги‑дзан‑зиги‑зани‑зигизанн‑зиги‑мяааууу!..

– Гы‑гы‑гы!

– Хи‑хи‑хи! И блеянье саксофона.

Как вдруг (чувиха как раз отхиляла в кусты) “дзан‑дзиги‑дзан‑зи…” и заело. Клавиша “play” сама выскочила.

– Эй, ублюдок, – сказал из динамиков спокойный голос, – слушай внимательно и не дергайся. Ты же не хочешь, чтобы из твоей магнитолы сейчас повалил дым, а?

У чувака отвисла челюсть, но он овладел собой:

– Нет… товарищ нача… гражданин… дядя… не надо, что вы! Пусть лучше из меня пойдет дым.

– Из тебя дым пойти не может, только вонь, – резонно заметили из магнитолы. – Тогда делай, что я скажу. Ступай к ближайшей телефонной будке.

– Есть шеф! Нашел. Вошел.

– Сними трубку… да поставь магнитолу, идиот, у нее ног нету, не убежит! – опусти две копейки. – Набери номер 65‑43‑21. Не перепутай. Теперь оборви трубку так, чтобы весь провод остался у аппарата… Давай‑давай, что тебе – впервой? Есть? Зачисти концы – живо, зубами, не убьет тебя током, не бойсь! Сунь их в гнезда внешнего динамика… ну, там, где обозначено “8 ом” – нашел? Нажми клавишу “play” – через минуту будешь свободен.

Верно, через минуту прибор снова начал вырабатывать “дзанн‑дзиги‑дзан‑зиги…”.

Чувак схватил магнитолу в обнимку, похилял на полусогнутых прочь. Ему тоже надо было в кусты.

Номер, который он набрал, был известен в Кимерсвиле только очень узкому кругу лиц: он соединял с блоком X. X. Казе в пси‑машине.

Но Спиря у академика как‑то спросил, тот ему сообщил: информацию утаивать нельзя.

Мегре вытащил пистолет:

– Что ж, ничего не остается, как преследовать его и там. – Вопросительно взглянул на сотрудников ОБХС: – Каждый в себя или по кругу?

По лицу Васи было видно, что ему очень не хочется стрелять в себя.

– По кругу, – сказал Звездарик, доставая свой пистолет. – Давайте условимся: Порфирий Петрович прочесывает левые каналы и блоки, Лукич правые, я середину. Да, чуть не забыл!..

Он положил пистолет на траву, достал блокнот и шариковую ручку, написал крупно на весь листок: “Тела не убирать, идет расследование ОБХС!” – поставил должность и дату, расписался, нашел камешек и, положив вырванный листок на грудь Спире, придавил его им.

Все трое стали вокруг Математикопуло, закинули левые руки за головы, открывая область сердца, вытянули правые руки с пистолетами по направлению сердца соседа (Мегре целил в Звездарика, тот в Васю, Вася в комиссара) и по команде начальника отдела:

“Пли!” – нажали курки.