Прошел день, другой. Человек Константина проявлял все большее беспокойство. Константин все не приходил в себя, хотя жар спал и осложнений вроде не было. А потом пришел гонец с Заставы с известием о том, что на базе байкеров организуется узел обороны. Пришло время паковать раненого и уходить. Константина одели в теплую шубу и уложили на нарты, завернув в два ватных одеяла. В ноги сложили небольшой запас дров, под голову мешок с одеждой и продуктами. Впрягшийся в длинные сани мужик оглядел Татьяну и Саньку, собираясь прощаться.

— Я с вами пойду, — сказала вдруг Татьяна.

— Замерзнешь по дороге, нам придется ночь или две на снегу спать.

— Ничего, я выдержу. Срок пока небольшой, я дойду. У финнов, говорят, хорошие сауны, отогреют.

— Что ж, ты сама решила, — вздохнул мужик, — потом не жалуйся… Пошли, что ли…

— Я вас провожу, — проговорил молчавший до этого Санька.

Небольшой отряд уходил на запад, таща за собой нарты с лежавшим на них свертком с человеком внутри. У мужика оказался напарник, и они вдвоем шли впереди на снегоступах, один торил дорогу, второй тащил сани, время от времени меняясь местами. Татьяна шла следом на лыжах. Рядом с ней шел Санька.

— Теть Тань, а ты любишь дядю Командора? — спросил вдруг скаут.

Татьяна помолчала.

— Ты знаешь, иногда мне кажется, что люблю, а иногда готова его забыть навсегда. Бывает, что он как ребенок, хочется его обнять, прижать к себе и держать не отпуская, чтобы никуда не ушел. А бывает, что он настолько груб и жесток, хотя даже сам этого не замечает за собой, что век бы его не видеть…

— А зачем тогда вы уходите?

— Как тебе объяснить… Сейчас я важнее Константину. И не забывай, у меня ребенок будет. Ему-то точно война под окнами не нужна. А тут еще непонятно, чья возьмет. Представь, что твою девушку будет кто-нибудь насиловать… Нет уж, нам здесь не место.

Отряд вышел на берег залива. Впереди лежала ровная белая равнина, только где-то далеко, у самого горизонта, виднелись какие-то острова. Здесь, на открытом пространстве, поднялся ветер, несильный, но холодный, и погнал легкую поземку. Санька остановился. Татьяна подошла к нему, обняла.

— Ты пойми, я не могу по-другому. Не обижайся… А может, и ты с нами?

— Да ну вас, тетя Таня… Вы еще поцелуйте на прощанье… Идите уже, а то отстанете. Мы вас потом все равно найдем.

Санька постоял, упершись в лыжные палки, глядя, как уходят в белую муть несколько человек со своей нелегкой поклажей. Татьяна обернулась и помахала ему рукой. Санька махнул в ответ и пошел обратно в поселок.

Уже на входе на Пасеку Саньку нашел один из его скаутов.

— Там байкеры пришли, тебя искали…

— Пойдем глянем, чего хотят, зови наших.

В доме, где жила Татьяна, посреди комнаты стояли три мужика в кожаных куртках. Один из них орал на стоявшую перед ним хозяйку дома, вздрагивавшую от каждого крика:

— Где твои постояльцы?! Что молчишь?! А?!! Отвечай, дура!!!

— Я прибраться пришла… — лепетала женщина.

— Хватит горло драть, ушли они, — заявил Санька, заходя в помещение и снимая с ремня автомат. Остальные скауты собрались кучкой за своим вожаком.

— Это что у нас еще за крендель? — спросил один из байкеров.

— Командир скаутов. Искали?

— Искали… Вас майор вызывает к нам на базу, так что собирайтесь, — уже спокойно проговорил оравший до того мужик, глядя на автомат.