Сколько хватало взгляда, плескалось нежно‑голубое, на границе с зеленым, море. Кажется, такое ласковое и теплое, но Соргена бросила в дрожь мысль о том, что эти игривые волны могли бы сейчас стучать о берег его бездыханным телом… Небо тоже было голубым, но уже ближе к белому цвету, словно бы слегка полинявшее. Солнце заполонило его рядом с зенитом, оставляя для глаз узкую полосу вдоль горизонта. Там было пусто, если не считать крошечного облачка где‑то справа.

Синее море под синим небом, прямо, направо и налево. Больше ничего и никого… Сорген тряхнул головой, отчего за шиворот ему посыпались песчинки. В который раз содрогнувшись всем телом, он решительно встал на ноги и тут же едва не рухнул обратно. К счастью, рука его уперлась в шероховатую стену, прятавшуюся за спиной. В глаза вернулась вчерашняя тьма, горизонт запрыгал, дурачась и норовя перевернуться вверх тормашками. Накатила волна тошноты, которая обожгла рот какой‑то противной жижей. Схватившись за виски, Сорген согнулся и с омерзением выплюнул тягучую желтую слюну. Будто бы харкнул кислотой! Песок у дрожащих, подгибающихся ног запенился. Колдун злобно шаркнул по пятну подошвой; снова выпрямившись, он гордо вскинул голову и опять всмотрелся вдаль. Перед глазами танцевали разноцветные пятна, все кружилось и плыло, словно он стоял под водой. Кривая усмешка, с которой он привык встречать в жизни и радости, и горести, медленно вернулась на свое законное место. Лихорадочный взгляд, бледная кожа, взлохмаченные волосы: сбежавший сумасшедший, смеющийся в тон своим странным мыслям!

Медленно ведя взглядом слева направо, Сорген тоскливо кричал сам себе, глубоко внутри – хотя, кто бы мог его тут услыхать? Я один! Я гол и немощен! Я потерян для всех… Он знал, что положение отчаянное; но, также, он знал и то, что до сих пор жив и свободен. На самом деле, положение еще не безнадежное, потому как под ногами твердая почва. Сил мало, пищи нет никакой, времени на отдых – тоже, однако, если он смог встать, значит сможет и идти. Неважно как – спотыкаясь, падая. Идти и все‑таки победить обстоятельства. Так, как он победил вчера в безнадежной битве с Облачным Соколом.

С такими мыслями он ощупал свой пояс. Почти все кошельки и коробочки все еще висели там, но они не волновали Соргена. Он застыл, не в силах двигаться и готовясь свалиться обратно, на мокрый берег: на поясе болтались пустые ножны, испачканные песком и солью… Дудочки тоже не было. Вот так, словно бы в пику всем решительным мыслям, жизнь лишает его двух самых нужных вещей. Кажется, дудочку он сжимал в пальцах в тот самый момент, когда его стукнуло об обрывистый берег. Быть может, она валяется где‑то недалеко? А вот куда мог деться Вальдевул, никаких воспоминаний не было. В надежде найти пропажу Сорген быстро осмотрелся. За спиной, в паре шагов от него возвышался двадцатисаженный обрыв, сверху ощерившийся переплетенными корнями, чуть ниже желтевший глиной, а внизу скалившийся выпуклыми, сточившимися камнями. Узкая полоса пляжа, состоявшего из белого песка, тянулась направо и налево, загибаясь и исчезая за каменной стеной. Совсем рядом, в тени обрыва, Сорген вдруг заметил трех спрятавшихся маленьких человечков, которые доставали ему макушками разве что до колена. Если не присматриваться, их можно было принять за стоявшие в ряд камни. Тем не менее, это были живые существа – с крошечными ножками, грушеподобными телами, длинными корявыми ручками и бесформенными головками. Наверное, человечками их называть не стоило, больно не похоже… Скорее, какая‑то глупая пародия на дро, уменьшенного раз этак в двадцать.

– Вот, человечишка уже очнулся! – пропищал тот карлик, что стоял справа. – Давайте, наконец, вливайтесь в меня, и мы покажем ему!

– Чегой‑то в тебя? – возмутился тот, что стоял слева.