В поле зрения Соргена оставался Луратен, покорно и безмолвно висящий на стене. Пордус лишь немного поднял голову и поглядел на новую жертву Гуннира ничего не выражающим взглядом мертвой куклы. Ему все равно… он тоже уже мертв, с того самого момента, когда обожаемый хозяин выгнал его прочь.

Гуннир снова повернулся к Луратену и стал подкрадываться к нему маленькими, игривыми шажками.

– Пришло время! – вкрадчиво говорил он, гнусно покачивая плечами и бедрами. – Зрители заняли свои места, а представление подходит к кульминации!

Сначала Сорген отчаянно хотел закрыть непослушные веки, чтобы ничего не видеть. Он понимал, что Луратен не станет мучиться, что смерть принесет пордусу только избавление, но поделать с собой ничего не мог. Вдруг он увидел в гротескной и жуткой фигуре Гуннира страшное предостережение: самого себя через много лет. Что если он, Сорген, превратится в такое же чудовище, жалкое и страшное одновременно, отвратительное внутри и снаружи, безумное и не понимающее своего безумия? Нет! Никогда! Ни за что!

Волна ярости к Гунниру поднялась внутри Соргена и превратила его в сосуд с водой, закупоренный и поставленный на огонь. Ярость и гнев взбурлили и просились наружу, но проклятые путы не давали пошевелиться!

Он перестал смотреть глазами, попытавшись уйти в мысли и забыть о реальности. Он позвал к себе потоки волшебных энергий, струившиеся вокруг, могучие и независимые. Разноцветные струи, тянувшиеся в разных направлениях и лениво извивающиеся – он увидел их! Одна, самая мощная, изогнулась и сверху обрушилась на его тело, наполняя его жаром и невообразимой мощью. Тело стало разбухать, ему было тесно в прежней оболочке… в этих дурацкой каменной скорлупе.

Сорген снова вернул себе зрение и увидел, что за время его забытья Гуннир успел сделать всего пару шагов и занести меч над плечом. Сейчас он пронзит Луратена, станет кромсать его, разделывая на кусочки. Тогда веки послушались и закрылись, чтобы измученные глаза не видели этого. Закрылись? Так значит, эта жаркая волна и видение обрушившегося на голову водопада – не бред, не обман? Сорген снова сосредоточился – на сей раз, чтобы повернуть голову. Каменные чары представились ему слоем липкой грязи, облепившей все тело, от макушки до пяток, и теперь сползающей. Так он пожелал, и желание должно сбыться! Оковы послушно разваливались на части и сползали вниз, мягкие и бесполезные.

Сорген снова открыл глаза и протянул вперед руку. Он мог бы этого и не делать – плети, похожие на ожившие лианы, росли у него прямо из глаз. Олейз , волшебная энергия в чистом виде, и нет ничего более могущественного, более великолепного.

Гуннир вонзил меч в грудь Луратена в первый раз, когда невидимые руки схватили его тощее тело и отшвырнули прочь. Тонко взвизгнув, Мясник кувырком улетел в противоположный угол, с грохотом упал на какие‑то ко злы. Яркий свет вспыхнул в комнате, осветив ее до самого последнего уголочка. Мясник снова заверещал, пытаясь закрыть руками лицо и поджимая ноги с огромными коленными суставами. Сорген, по‑прежнему не двигаясь с места, начал срывать с мест все предметы, которые он увидел рядом – стул, легкий столик, высокий шкаф и громоздкий сундук. Ломая их в воздухе на части, он бросал и бросал в Гуннира, погребая его под горой обломков. Кусок потолка отвалился и упал на голого Мясника, покрыв густой пылью. Половицы стали с треском отрываться от пола и загибаться, будто бы они хотели завернуть колдуна, как младенца в пеленки.

Наконец все было кончено и из‑под огромной кучей мусора больше не доносилось звуков. Сорген очнулся от своего магического забытья.